Архив. Не сенсационный. Но личный. Записи с дежурств. Аудиофрагменты. Иногда пациенты говорили такое, что мурашки бежали по позвоночнику. Иногда – врачи. Иногда – он сам. И он их записывал. Не для суда. Для себя. Чтобы понять. Чтобы не забыть.
И теперь это всё – исчезло.
Он не стал поднимать тревогу. Не стал звонить вахтёру или друзьям. Не стал орать. Просто выключил свет. Медленно, как будто темнота могла вернуть контроль. Как будто тьма могла снова стать его союзником.
Но она больше не была.
Утром в отделении всё выглядело как всегда. И именно это было невыносимо. Обшарпанные стены, коридоры, с натёртым до блеска ламинированным линолеумом, чай в пластиковых стаканах, мешки под глазами у медсестёр, у дежурных врачей, у самого здания.
На посту сидела Лена – медсестра с лицом, как у иконы: ничего не выражала, но видела всех. Видела больше, чем хотелось бы.
– Утро доброе, Александр Сергеевич, – не поднимая взгляда.
– Сомнительно, – бросил он, не останавливаясь.
В шестой палате Кирилл уже играл в маленького врача. Пятый курс. Ординаторский гонор. Спина прямая, голос поставлен, взгляд – как сканер на металлодетекторе.
– Давление сто на шестьдесят пять, пульс нитевидный, я уже позвал врача, – доложил он, даже не посмотрев.
Молчанов подошёл. Бабушка под капельницей дышала медленно, но взгляд был пустой. Диуреза не было с ночи. Систолика ниже семидесяти. Он присел, потрогал запястье.
– Хочешь – проверим? – сказал он, не глядя на Кирилла.
– Рад, что ты пришёл. Опять с анатомией сидел?
– Почти, – коротко.
Он не сказал, что делал. Не упомянул флешку. Но в голосе – металл. Холодный, чистый. Как игла, вытащенная из спирта.
В раздевалке Кирилл натягивал халат с видом человека, которому всё уже понятно, просто он молчит из вежливости.
– Ты не в духе, – сказал он, пытаясь сгладить.
– Ты всегда заходишь в кадр, а не в палату, – отрезал Молчанов.
Пауза. Тишина, в которую можно уронить истину и услышать, как она разобьётся.
– Ты был у меня в комнате?
Кирилл замер.
– В какой комнате?
– В моей.
– Нет.
– Уверен?
– Ты чего несёшь?
– Вопрос простой. Ответ – неточный.
Кирилл усмехнулся, но звук был чужой. Без связок. Как будто отрепетированный.
– Если бы я хотел у тебя что-то взять – я бы сказал.
– Ты всегда говоришь в лицо?
– Нет. Но в ухо пока не научился, – и вышел, хлопнув дверью.