А впереди был уже лес. Он встречал их, шумел, видимо, так деревья передавали друг другу и обитателям леса сообщение о приближающемся человеке, или рассказывал только ему известные тайны, хранившиеся более тысячи лет. Лес был старый, в нем чувствовалась та древняя сила, которая только звенит в пространстве и не показывается пока нет угрозы. Но как только угроза есть, эта древняя сила вырывается, и тогда защита леса ведет к разрушению всего вокруг и того, что жаждет уничтожить это старое дитя природы. Лес был щедрым. Он кормил их всегда. Данка любил ходить на охоту, или на сбор ягод, или грибов. Лес был всем для них, и матерью и отцом, и таинственным богом, который следит, чтобы дети его жили в достатке, были сыты, одеты и довольны своей жизнью. Но это не всегда было так.
Оказавшись под кроной деревьев, Данка почувствовал, что он пересек некую невидимую границу. Отец шел немного впереди, в то время как Данка, вскинув голову, рассматривал кроны деревьев, которые защищали их теперь и под чьё покровительство они вступили. Тропинка бежала среди берез и сосен, а солнечные лучи касались её через листья и как сумасшедшие неслись обратно. Они были словно пальцы Хорса, а в его прикосновении к земле было что-то невероятное. Далее по тропе они выйдут к Галубеному дому. Она жила одна, мужа убил медведь, а детей они не успели родить. Но это не имело никакого смысла, так как старейшины после смерти мужчины давали другой меньший надел, либо оставляли тот, который был, но половину урожая тогда отдавала бы Голуба. Данка не понимал этого, и часто спрашивал у отца:
– Папа, почему они забирают у нас почти весь урожай?
– Потому что дружина сохраняет нас от темной силы, от Нечапыра. Она несет свою службу неустанно, день и ночь, а потому им нужно есть больше, как и старейшинам, которые всегда думают о нас, – обычно отвечал Умислав.
– Но почему так много? Им же хватит и меньше, а они с каждым годом требуют все больше.
– Старейшины знают что, куда и сколько. И не нашего это ума дело, сын, – обычно отмахивался отец. Данка больше не спрашивал ничего после. Настроение исчезало, и он уходил куда-нибудь к Малой или к Штормовой реке, но так, чтобы Иванка не видела. Розги еще висели около печи. «Однажды я переплыву Штормовую, тогда ребята поймут, что со мной тоже стоит считаться», думал Данка, следуя за отцом.