– Так совсем как деревенская говорить стала, – объяснил он. – Раньше слов нашенских не употребляла.
– Обучилась и привыкла, – оправдалась она и шутливым тоном, подражая разудалым бабёнкам на пристани спросила: – Аль не по нраву я тебе така?
– По нраву! – Сава притянул её к себе и обнял. – Всякую тебя люблю…
Его рука вдруг скользнула по бедру. У Полины застрял в груди воздух. Низ юбки оторвался от земли и по ногам до колен прошёл холодок. Она ухватила его за запястье и взмолилась:
– Не мучь меня!
Сава отпустил подол и с досады шумно вздохнул. Полина чувствовала, как дрожит он всем телом, как дышит тяжело и поняла, что с трудом себя сдерживает.
«Как бы чего не сотворил! – испугалась она. – Мало ли? До ближайших дворов рукой подать».
Полина, вдруг вспомнила, зачем пришла, отстранилась от Савы, не разжимая рук, и заглянула ему в глаза.
– Как быть с Груней? – справилась она тихо.
– А что Груня? – Сава уставился в ответ ничего не понимающим взглядом.
– Знает она о том дне всё в подробностях, – объявила Полина, следя за выражением лица возлюбленного. – Подглядывала, бесстыдница, со своего двора. У нас ведь конюшня как раз к ней в огород выходит задней стенкой.
– Вот же бестия! – восхитился Сава.
– Не говори! – Полина вздохнула.
– Она тебе угрожат? – гадал Сава.
– Обувку выпросила за молчание, и теперь в ней по деревне ходит и всем хвастает, – стала перечислять Полина со слезами в голосе – Поросёнка ей пришлось отдать, мешок картошки, – она вдруг осеклась.
«Господи! – Полина отвела взгляд в сторону. – Скажи мне кто в Петербурге, что я когда-то стану такими мелочами заниматься и переживать, посмеялась, да и только. А ведь это всё Пётр Ильич виноват! – снова вспомнила она свои выводы. – Не стал бы норов свой выдавать, не попал бы на каторгу, а я бы и знать не знала о том, что есть такое место как Затунга! Но тогда и Савы, и чувств этих не было бы в этой жизни, – вдруг заключила она. – Ведь даже страданья по нему милы!»
– Что с тобой, Полюшка? – Сава заволновался, заметив перемены в настроении полюбовницы, и заглянул ей в глаза.
Она заплакала.
– Да что с тобой? – повторился он и стал убирать катившиеся по её щекам слезинки пальцем.
– Давно меня никто так не называл! – призналась она.
– Ты вот что! – Сава огляделся по сторонам. – Насчёт Груни больше не волнуйся. Осажу я её. Не споймёт, пусть на себя пенят.