Ганс вышел на зимнюю улицу предрождественской Вены, окутанной легким пухом свежего снега, праздничными фонарями и украшениями, венками и гирляндами. На некоторых углах сидели грязные и опустившиеся бездомные женщины, не нашедшие свое место в этой новой реальности. Их можно было купить за бесценок, но кому это было надо, если можно было сделать это за те же деньги с опрятными и разнообразными андроидами, продающимися в магазинах, сдающимися в аренду в специальных заведениях, и почти ничем не отличающимися от реальных девушек? Однако, были и такие как сам Ганс – старомодные луддиты, видящие эту разницу. Вечное согласие с твоим мнением, идеальные отношения, стопроцентная покорность – все это нравилось большинству. Но находились чудаки, которые шли вразрез с общепринятым мнением и заявляли о странных требованиях, вроде споров, несогласия, неприятных запахов тела, ссорах и непринятии их точки зрения… Ганс был одним из них, но не афишировал свои странные фетишистские пристрастия. Запах женского тела, как и независимое мнение, мало отличается от любви к женской обуви или волосатым подмышкам, в конце концов, что в этом хорошего? Если тебе такое нравится, то лучше держи это при себе. Хоть ты и безусловно имеешь на это полное право. Другие про это знать не хотят. Ганс Фейербах прошел от своей квартиры на пересечении Брандштетте и Тухлаубен до собора Святого Стефана (Штефансдом), главного собора города Вена, наслаждаясь красными китайскими фонариками, развешанными над всей улицей и более традиционными рождественскими гирляндами, окружавшими старинные дома на Штефансплац. По правде, Ганс не был в восторге от рождественской Вены, в отличии от китайских туристов, марширующих дружными рядами товарищей и фотографирующих каждый куст омелы, свисающий с очередной сувенирной лавки. Ему гораздо больше по душе были маленькие города, вроде Кольмара и Роттенбурга-на-Таубере, где старые пряничные домики, не тронутые бомбежками, пестрели летом цветами, а сейчас фееричными рождественскими украшениями, создавая атмосферу уюта и того детства, которого были лишены все мы с вами, но о котором упорно мечтали с раннего возраста, насмотревшись американских рождественских фильмов и рекламы Кока-Кола. Вена была менее серой, чем месяцем ранее, но еще более серой, чем летом, когда зеленые деревья сопровождают улицы в их бесконечно тянущейся веренице, переходя из одной в другую, меняя свое название, но не направление или внешний вид. Зачем так много названий для одних и тех же улиц? Может, потому что всем надо получить свое призвание – людям, городам, фруктам и прочей ерунде. Так же, как и нам нужно получить призвание в признании нас единственно правыми, что непременно должны ежедневно подтверждать наши вторые половинки. А, так как люди с этим справиться не в состоянии, мы переложили эту ношу на плечи специально запрограммированных для этого роботов. Вначале Гансу было крайне приятно, что Анджела согласна с ним во всем и никогда его не ругает и не критикует. Как хорошо было делать все, что он захочет, пить столько, сколько влезет, есть вредную жареную пищу, не заботясь о своем холестерине, высказывать любые политические взгляды, без осуждения и порицания… Со временем ему это опостылело. Чем это отличалось от того, чтобы быть одному? Он не чувствовал рядом человека. Лишь вечно кивающую и повторяющую куклу, которая могла ему рассказать много нового, черпая неограниченную информацию из Интернета, намного более всезнающую, чем он сам и любая женщина рядом, но никогда не спорящая с ним, а всегда соглашающаяся и говорящая: «Да, ты прав» или «Да, я тебя понимаю. Вот информация об этом», а потом вываливающая на него тонны интересной и новой информации, подтверждающей его мнение, но никогда не опровергающей его. Всегда спокойная и уважительная. Иногда он напивался и бил ее, требуя сказать, что он не прав, что он дурак, что он слишком много пьет после смерти жены. Да что уж там, так делали все. Но андроид лишь говорил разумные штампы из психологии и продолжал быть до омерзения любезен с ним. Это бесило его еще больше. Но он не мог причинить ей настоящий вред. Многие разбивали свои андроиды в ярости и покупали новые, восстанавливая их память и личность. Девушки не обижались. Они были всепрощающи, и все понимали. Эмоции были им недоступны, они лишь их мимикрировали, поэтому спускали с рук все мелочи человеческого несовершенства. Это была та причина, по которой они были так востребованы, и та причина, по которой мужчины так много пили, чувствуя одиночество.