Мистификация Дорна. Книга 2 - страница 25

Шрифт
Интервал


Неожиданно я оказался на пустыре. Впереди высился глухой забор из свежих тёсаных досок. Пройдя вдоль неприступной стены, я наткнулся на массивные ворота. Шагах в ста за ними забор заканчивался, были видны фабричные корпуса из красного кирпича. Оттуда доносились глухое уханье и тяжёлый глубинный стук. Местность была мне незнакомой: с этой стороны фабрики я не бывал. К воротам вела дорога, укреплённая насыпью и щебнем. С любопытством я стал разглядывать въезд и в сгустившихся сумерках обнаружил калитку среди плотно пригнанных досок. Помешкав, я её толкнул, но дверь не шелохнулась.

– Чего надо? – раздался вдруг неприязненный голос.

Поразмыслив, я решительно крикнул:

– Откройте, я доктор!

Весёлое озорство не оставляло меня, и я снова потребовал:

– Открывай, любезный! По поручению губернской врачебной комиссии!

– Не велено!

Наступила тишина. Потом за стеной послышалась возня, раздались голоса, и, наконец, в калитке с сухим стуком открылось дозорное окошко.

– Евгений Сергеевич? – удивлённо воскликнул кто-то, невидимый мне в сумерках. – Вам-то по какой надобности? Это я, Прокудин, помощник управляющего! Не признали? Вы мне в прошлом месяце гнойник на шее лечили. Вспомнили? В-о-о-о-т!

Послышался радостный смешок. Мне наконец вспомнился молодой, смешливый фабричный служащий. Вспомнил, как пришёл он в щегольской вышитой косоворотке, которая, как выяснилось, стыдливо прикрывала огромную багрово-синюю флегмону на шее. На вопрос, отчего он раньше не пришёл, Прокудин криво улыбнулся и ответил, что было недосуг. Авдотья Саввишна препроводила его в операционную, а я стал готовиться.

Флегмона выпирала под багровой кожей, словно кролик, проглоченный питоном. Она спускалась в надключичную область и при прорыве грозила проникнуть в средостение. Вскрыв и опорожнив гнойник, я начал промывать полость двуокисью водорода, тщательно исследуя её границы. Прокудин, почувствовав облегчение, стал болтать не умолкая. Я узнал, что домашние его несколько дней отговаривали идти в амбулаторию и, наоборот, позвали бабку-шептунью, которая бормотала над ним два вечера, водила сухой полынью по шее, да всё без толку! А теперь ему ход на фабрику закроют на пару дней, а без него с новой рудой натурально напутают, а Федька, чего доброго, сопрёт «жёлтую землицу» – уж очень красивые кристаллы, чистый мёд. Да и денег за два пропуска не заплатят. А деньги им с новой рудой платить стали больше.