И третье, что меня занимало чрезвычайно, – странный, скрытый за забором, таинственный эксперимент фабриканта Трапезникова. Цианизация! Процесс с использованием синильной кислоты. Проникнуть туда непросто, но если удастся убедить ротмистра в справедливости моих рассуждений, то он силой своего положения без труда «откроет» эти ворота. У меня были ещё кое-какие соображения, признаюсь, несколько экстравагантные, но тем не менее. Их прояснение требовало некоторого времени, да и одной моей решимости было недостаточно – я снова нуждался в помощи властей.
Толкнув дверь аптеки, я вошёл. За конторкой стоял вертлявый мальчик, сынок Ильи Петровича, который что-то объяснял тучной даме. В дальнем углу седоусый фельдшер Гусятников старательно записывал лекарства в толстую книгу учёта. При моём появлении он поднял голову, блеснув круглыми очками, и мы издалека раскланялись. Сам аптекарь заспешил ко мне навстречу.
– Какой кошмар! – воскликнул он, пожимая мне руку и понизив голос до заговорщицкого. – Надо же такому случиться! Семён, говорят, при смерти?
Я ответил уклончиво, мол, тяжёл, но парнишка молод, что с божьей помощью, а если нет – значит, на то воля Божья, и далее в том духе, что не хочу давать прогноз. Тут же я перешёл к делу, по которому, собственно, приехал.
Господин Кёлер некоторое время удивлённо смотрел на меня сквозь стёкла пенсне, потом, не говоря ни слова, увлёк меня в небольшую комнату, отгороженную от общей залы стеной. Там он открыл сейф и извлёк из его темноты небольшой стеклянный флакон с притёртой стеклянной же пробкой.
– Изволите видеть, – проговорил он облегчённо, – всё на месте.
На дне флакона искрились, словно тонкий слой инея, белые кристаллы.
– Могу взвесить, но уверен, ни один миллиграмм не про пал.
К вящей убедительности Илья Петрович пространно стал объяснять, как ведётся контроль и учёт сильнодействующих лекарств, как он, хозяин аптеки, строг и требователен к помощникам, что он не смотрит, что мальчишки смышлёные и послушные, а один-таки его прямой родственник, что не взирая на это вот всё, держит их обоих в ежовых рукавицах. Он провёл меня в небольшое соседнее помещение. По дороге он заметил, что в городе мало кому известно о беде, приключившейся с Семёном. Потому его удивил Травников, который спросил у него, у аптекаря, о здоровье помощника. Но больше его смутил рецепт, с которым обратился к нему телеграфист, – рецепт на бром.