– Тэк-с, – протянул Митьков, взглянув на мерно тикающие часы на стене, – значит, около полуночи…
– Однако, Николай Арнольдович, – спохватился я, – как бы не была велика доза яда, покойная не встретила бы смерть вот так, сидя, и, заметьте, со спокойным выражением лица. И потом, каким образом отрава могла попасть ей внутрь? Не с чаем же!
– Отчего же нет, Евгений Сергеевич! Вы на мух, на мух полюбуйтесь! Напились чаю – и вуаля!
– Нет-нет, – указал я на осадок растворённого сахара в чашке перед покойной, – чай был с сахаром, а сахар нейтрализует синильную кислоту.
– Хм! – озадаченно промычал сыщик. – Нет, здесь что-то не так, Евгений Сергеевич!
Он склонился над хрустальной вазочкой, внимательно разглядывая мерцающие куски колотого сахара.
– Меня вот что ещё удивляет, если позволительно вы сказаться дилетанту, – прервал я его тщетное, на мой взгляд, изучение вазочки, – барышня, судя по платью, не обладала значительными доходами, но носила при этом обручальное кольцо с брильянтом удивительной чистоты.
Мне нередко приходилось выступать в роли медицинского эксперта в криминальных происшествиях на прежних местах службы, но загадки криминалистики, которые сопровождают любое расследование, всегда оставляли меня равнодушным. Обыкновенно, подготовив необходимый отчёт и отправив его во врачебную управу или прямо в судебное заседание, я тут же забывал о происшествии и через неделю уже не мог вспомнить обстоятельств дела. Однако в этот раз всё складывалось иначе.
Трепет, испытанный в этот предутренний час, родился от мучительных и одновременно сладких воспоминаний. Дом, возле которого я бывал не раз, но порог которого не смел переступить, открылся мне своей чудовищной тайной. Это породило незнакомую мне прежде ажитацию от возникших вопросов. Кто эта несчастная? Зачем очутилась она в этом доме? Был ли яд причиной её смерти? Если нет, то что? Если да, то как быть с известным фактом нейтрализации токсина сахаром? Отчего у бедно одетой девушки кольцо с бриллиантом?
С годами выработанная способность из мозаики симптомов складывать единую картину диагноза и трепет, мною сейчас испытываемый, вдруг возбудили во мне страстное желание пройти по тёмным лабиринтам этого преступления. Не скрою, значение имело и то, что дом этот был мне не безразличен.