При этом Голованов совершенно справедливо пишет, что «…экспедиция Тревора-Бетти отнюдь не была прогулкой по экзотическим местам»[31]. Как человек, побывавший на острове, пусть в совсем другую эпоху, спустя ровно век после Тревора-Бетти, Голованов по достоинству оценивает как трудности, выпавшие на долю британских путешественников, так и значение книги, написанной по итогам путешествия.
Собственно говоря, только стечение многих и совершенно не зависящих от путешественников обстоятельств позволило им остаться в живых. И при том, что книга Ice-bound on Kolguev была и остается одним из лучших описаний острова, в ней автором заключено еще и чисто авантюрное напряжение. Оказалось, что не в Африке, не в Амазонии, а почти дома, в Европе, хоть и в крайних ее пределах, может быть такое: неизвестный остров, населенный неизвестным народом, говорящим на странном самодийском наречии; полные опасности приключения двух отважных англичан, их отчаяние, вызванное необъяснимым отсутствием корабля, который должен был забрать их с чуждого берега, невозможность вернуться на родину в канун долгой полярной ночи и, наконец, неожиданное появление двух русских карбасов, сулящих хоть и неверное, как вся русская морская удача, но все-таки вероятное спасение…[32]
Важной особенностью книги стала ее в известной степени энциклопедичность. Главной задачей Тревора-Бетти было исследование природы острова и прежде всего птиц, обитающих на нем. Впрочем, сам он признавался: «…Идея неизвестного, вот что привлекало меня, как привлекало оно до меня сотни других». Информация, полученная во время путешествия и обобщенная на страницах книги (отметим, что на русский язык было переведено только само описание путешествия; многочисленные естественно-научные сведения в русское издание книги не вошли[33]) весьма ценна не только для орнитологов, но и для этнографов (этнографическая составляющая, пожалуй, даже превосходит орнитологическую). Свидетельство этому – ссылки на книгу Тревора-Бетти в современных научных работах по вышеуказанным специальностям.
Тревор-Бетти относился к ненцам (устаревшее название – самоеды) с искренним уважением. Он воспринимал их не исключительно как объект этнографического исследования, а во многом как друзей. И уж точно не как «наполовину бесов, настолько же детей» (строки из стихотворения Р. Киплинга «Бремя белого человека»). Описывая первую встречу с самоедами, британский путешественник отметил: «В этих людях было нечто такое, что я невольно считал себя среди них как бы самозванцем. Мы в своей английской одежде, с английскими ружьями и английской собакой казались здесь так же не на месте, как бродяга, попавший в гостиную. И, откровенно говоря, я едва ли был бы удивлен, если б этот человек сказал мне по-английски высокомерно: “Ну, что ж, любезный, мне очень жаль вас; но я ничего не могу вам дать. Я не могу принимать у себя бродяг”». Прожив среди самоедов три месяца, Тревор-Бетти стал воспринимать их по-другому. «Вообще иногда у меня бывало такое чувство (которого я никогда не испытывал в бытность свою среди индейцев), будто я находился не на Колгуеве, а у себя на родине, среди какой-нибудь крестьянской семьи или вроде этого». Грустным было и прощание. «Мне было искренно жаль расставаться с этими добрыми друзьями, которым мы столько обязаны, и чувство это, я думаю, разделялось и ими»