Совершив молебен, священник окрестил лодки, и стоявшие на берегу поморы направились к месту празднования, разжигать костры для общего застолья. От запахов рыбных пирогов и свежего хлеба, от вида свежего кваса и клюквенного морса Алешке захотелось есть. Отломив здоровенный ломоть от пышного рыбника и прихватив репной похлебки, он уселся в круг молодых парней, среди которых он знал только Филиппа, сына одного из старшего поморов.
– Бают берут тебя на карбас к Ионе в помощники к наживочнику? – с насмешкой в голосе спросил Филипп, – Или ты у них вместо якоря служить будешь?
Раздался громкий гогот. Алешка от неожиданности опрокинул похлебку и больно обжег ногу.
– Правду говорят али нет?
– Правду, – огрызнулся Алешка, потирая обожженное место, – завтра выхожу с дядькой Спиридоном в море.
– А если взводень захлестнет ваш карбас, от страха не завизжишь как девка?
– Никола Чудотворец мне поможет, он всем помогает у кого помыслы не гадкие, – твердо ответил Алексей.
– На святое заступничество надейся, но сам не плошай. А у тебя кишка тонка в море ходить. Твое дело барские науки слушать, за маменькиной юбкой прятаться, а не мужской работой заниматься, – Филипп обидно рассмеялся.
Но Алексей и не думал обижаться на Фильку. Он привык к подтруниваниям поморских детей. Его семья не из поморов, он здесь чужой. Везде чужой. И среди купеческих, и среди служилых, и среди знатных.
Солце начало клонится к закату. Кто-то из старших поморов за столом затянул протяжную песню, его подхватил десяток дружных хмельных голосов. Алешка посмотрел на лодки, готовые к его завтрашнему первому выходу в море, осознавая, что несмотря на колкие замечания Филиппа, он не чувствует себя более чужаком среди этих грубых закаленных суровыми северными ветрами людей. Святой Николай благословит его не только на его первое плавание, но и на новую жизнь.
Встал он засветло и со всех ног помчался на пристань. Боялся не поспеть вовремя. Когда прибежал, карбас уже загрузили припасом и ловами3 на рыбу и белька4. Алексей стоял на настиле причала, сжимая в руках узелок с едой и пожитками и ждал приглашения, но на него похоже внимания не обращали. Все занимались своими делами.
Дядька Евсей суетился, укладывая на заслань завернутую в шкуру, обильно смазанную салом фузею и рожок с порохом, так, чтобы не отсырели, но были под рукой. Мало ли что. Баяли, что купец иноземный может пошалить, на улов позарившись, али с чухонцем вражда выйдет. Кормщик Иона, достав из подголовника расспросную карту, водил пальцем по бересте показывая Никодиму путь. Никодим кивал, соглашаясь.