В общем, не дождавшись еды, Феликс с Малышкой в течение получаса приговаривают-таки игристое под ставший вдруг таким душистым и мягким хлеб насущный… с прибалтийским тмином.
Голод и прочие муки совести покидают их!
Оказывается, буханка чёрного чёрствого хлеба прекрасно идёт под тёплое игристое, вызывая благостное и весёлое состояние души. И хотя они сидят в подвале старого, чужого им дома в обществе равнодушных и даже, видимо, враждебно настроенных к ним людей, не желающих видеть их здесь, рядом с собой, им хорошо тут вдвоём.
Всё и вся вокруг них, как и положено, в этот замечательный момент полного понимания главного смысла бытия на Земле, ради которого, возможно, и следует только жить, становятся несущественными…
В этом мире мы одни,
огни лишь мерцают вдалеке, где
уж прошли разлуки дни, твои
чувства вновь живут во мне… все.
И вот в какой-то момент, махнув на всё рукой, они встают, оставив на столе ровно три рубля пятнадцать копеек (магазинная цена выпитого и съеденного за вычетом стоимости тары, которую они в полной сохранности оставляют заведению!), отправившись на продолжение своей прогулки.
Сытые и слегка (а может, и не очень слегка – всё-таки целая бутылка на два пустых, не отравленных ещё взрослой жизнью молодых желудка) пьяненькие, они шагают по многовековой брусчатке старого города и неприлично громко и весело, на курсантский манер, радуясь своей проделке с шампанским, распевают победный марш «Прощание славянки»:
…в ногу клюнул жареный петух…
Отгремела весенняя сессия,
Нам в поход собираться пора.
Что ж ты, милая, смотришь невесело,
Провожая меня в лагеря…
К ним никто не подошёл, пока они демонстративно медленно, не торопясь, покидали «Лисью нору», никто не бросился вдогонку, словно только этого и ждали. А может, просто никто не хотел объясняться с ними на их родном великом и могучем языке, трёхэтажный колорит которого Феликс, попав на корабль, к тому моменту освоил в совершенстве.
Как бы то ни было, их невинная проказа удалась, пришлась по нраву этому замечательному приморскому городу, который принял её с интересом и удовольствием (из-за осенних хмурых туч неожиданно выглядывает солнце!), принял и их самих. А они, в свою очередь, приняли и полюбили его. Многое, прежде незнакомое и непонятное тут, ныне становится им по душе: и то, что люди малоразговорчивы, тихи и неспешны; и то, что на улицах не видно курящих; и то, что пешеходам на дорогах везде и всюду абсолютный приоритет; и то, что в многоэтажках нет разноцветья рам на окнах и лоджиях.