Я смотрел в его мопсины глазки и ждал продолжения.
– Вижу, в детстве вы много путешествовали. Техас, Калифорния, Флорида, снова Техас, где вы поступили в колледж.
– Да, сэр.
– Отец ваш умер во Франции, в 1919-м. От ран?
– От инфлюэнцы.
– Но ведь он служил в армии?
– Да, сэр. – В рабочем батальоне. Их отправляли домой последними, оттого он и подхватил инфлюэнцу.
– Да-да. – Он уже забыл о моем отце. – Мать скончалась в том же году. – Он оторвался от папки, слегка приподняв бровь.
– От пневмонии. – Или от разбитого сердца.
– Но в приют вас и других детей не отправили?
– Нет, сэр. Сестру взяла к себе тетя. – Жившая в Мексике – я молился, чтобы этой подробности в досье не было. – А нас, братьев, забрал во Флориду дядя. Он был рыбак, имел только одного сына, и ему требовались помощники. Мы помогали ему на лодке все школьные годы, а я и в колледже, на летних каникулах.
– Значит, с Карибами вы знакомы?
– Не очень, сэр. Рыбачили мы в Заливе. Одно лето я работал на чартерном катере, ходившем из Майами на Бимини, но на других островах не бывал.
– Но в лодках вы разбираетесь. – Он смотрел на меня выжидательно – я понятия не имел, к чему он ведет.
– Да, сэр.
Он опять заглянул в досье.
– Расскажите мне, что произошло в Веракрусе, специальный агент Лукас.
Я знал, что в папке имеется мой рапорт, напечатанный на десяти страницах через один интервал.
– Вам известно, сэр, как проходила операция до того момента, как информатор из мексиканской полиции сообщил Шиллеру обо мне?
Гувер кивнул. Тут как раз проглянуло солнце, и он достиг желаемого эффекта. Его глаз я больше не видел, только силуэт – широкие плечи над стулом – да блеск напомаженных волос.
– Я должен был встретиться с ними в доме на улице Симона Боливара в одиннадцать вечера, чтобы передать информацию, как делал уже раз десять. Но на этот раз они пришли на полтора часа раньше и ждали меня в темноте. Я только в последний момент понял, что они там.
– Как вы это поняли, Лукас? – вопросил силуэт.
– Из-за собаки, сэр. Была там старая желтая сука, лаяла каждый раз, как я приходил. Сторожевые собаки в Мексике вообще-то редкость – эта принадлежала крестьянину, который смотрел за домом, сидела на цепи во дворе. Крестьянина мы забрали два дня назад, и ее никто не кормил.
– И что же, она залаяла?
– В том-то и дело, что нет, сэр. Видимо, она лаяла с тех пор, как пришел Шиллер, и он велел своему человеку прирезать ее.