(Роман)
Есения останавливается и явно хочет вернуться. Я даже успеваю обрадоваться, что лед недотроги тронулся, но она вдруг чего-то пугается и снова срывается с места, пулей влетает в подъезд. Так не пойдет, я не привык проигрывать.
Рядом тормозит неприглядная серая тачка. Из нее выходит старпер и топает в тот же подъезд. Такой же бледный, еще и седой. Его она испугалась? Отец что ли?
Уже собираюсь уезжать, как вижу старого знакомого с разбитым носом.
– О, Колян. А ну топай сюда.
– Че ты опять здесь трешься? Свалил отсюда, – обиженно гундосит. Не понял, мало что ли я ему нос поправил? – Или ты проблем хочешь? Скажи лучше спасибо, что у тебя их еще нет. А вот если не свалишь, появятся.
– Ты мне что ли угрожаешь? И что ты сделаешь? – усмехаюсь. – Друзьям своим пожалуешься? Мне похрен, можешь хоть самому Зеленцову нажаловаться.
Зеленцов это их покровитель, если так можно выразиться. Собрал возле себя отбитых на всю голову и через них дурь толкает. А те и рады стараться, некоторые еще и жопу ему нализывают за то, что он якобы им помогает с баблом и крышей. Отморозки конченные, короче. А Колян с ними тоже походу из-за бабок, у него родаки алконавты вроде. Но вот подробностей, толкает ли он дурь, не знаю, утверждать не буду.
– Че надо? – все же подходит.
– Ты в этом подъезде живешь? – киваю на железную дверь.
– Ну допустим.
– Светловы че из себя представляют?
– Не лез бы ты к ней, – сразу чухает, зачем интересуюсь.
– Я не спрашивал, куда мне лезть, Коля.
– Сектанты они. Вон в ту церковь по воскресеньям ходят. – отвечает, а сам нервно оглядывается по сторонам. – Там батюшка повернутый, всех на путь праведный направляет. А че?
– Да так, из любопытства интересуюсь.
Фига се, значит, Осипов правду сказал. Капец, блин. Хотя, она не особо похожа на сдвинутую по фазе. Показалась мне даже прикольной.
– Но ты здесь больше не появляйся. Это я тебя просто предупреждаю. В следующий раз нарвешься на кого-нибудь из наших, мало не покажется. Они волчат терпеть не могут, сам знаешь.
– Мне похрен, Дудин. Я никого не боюсь. Ни ваших, ни наших.
– Как знаешь, – хмыкает он и уходит.