И сейчас, в этом утре без Лады, всё вокруг звучало иначе. Стены молчали. Воздух затаился. Тишина стала чернее.
И это была не просто тревога. Это была тишина, в которой пропадают люди.
Пронзительно синий – это её глаза. Анжелика не видела их уже почти десять лет, но если закрыть всё внутри себя, затаиться – они всё ещё там. Два огня. Синие, как январское небо. Как электричество перед грозой. Глаза, в которых невозможно было спрятаться – потому что они всегда видели больше, чем ты хотела показать.Цвета для Анжелики были чувствами. Голубой – это голос Лады. Тот, что звенел утром, когда она говорила: «Подъём, малышка». Голубой был прохладным, как компресс на лбу, когда она болела.
Чёрный – это тишина. Не обычная, а та, в которой пряталась беда. Сейчас именно такая тишина стояла в доме. Глухая. Вязкая. Слышимая даже через закрытые окна.
Красный – это ложь. Её голос. Его дыхание в трубке. Отговорки. Уходы от ответа. Она не знала, как выглядит красный цвет, но внутри он ощущался как вспышка боли, как ожог на коже.
Анжелика жила в ритмах. В звуках. В интонациях. В памяти.
И в этой памяти Лада была – не просто сестрой.
Анжелика не спрашивала. Она просто ложилась ближе к стене. И молчала.После смерти родителей, именно Лада стала её опорой, матерью, миром. Ей было тогда двенадцать. Тишина дома была другая. Но она слышала – как Лада ночами плакала в ванной, закрываясь от неё стеной, водой, полотенцем в дверях.
Лада стала ей всем. Подругой. Проводником. Тем, кто научил жить в темноте не как в наказании, а как в другом измерении.
А по сердцу.Но без Лады и оно рушилось. Потому что без Лады она была слепа не по глазам.
Гнев в ней не вспыхнул – он накапливался, капля за каплей, с каждой секундой без ответа, с каждым вежливым «не знаем», с каждым пустым гудком. Он был не горячим, а ледяным. Медленным. Ядовитым. Это была не ярость девочки. Это была боль женщины.
Анжелика снова набрала его номер. В груди уже не трепетала надежда. Там был лишь комок тугой, чёрной ярости.
– Да? – голос Глеба был ленивый, будто она отвлекла его от чего-то более важного.
– Где Лада? – её голос сорвался с губ хрипло, глухо. Словно откуда-то изнутри, откуда вырываются только самые настоящие чувства, которые не хотят быть услышанными, но всё равно рвутся наружу.
– Я же уже сказал – я не знаю, – он выдохнул, будто устал от этих разговоров.