Эта легенда могла вызвать у Пушкина аналогию с чудом поэтического творчества: поэт оставляет свой образ в творениях, как Христос Свой лик – на полотне.
Но сочетание «воздвиг нерукотворный» становится оксюмороном ( сочетанием, основанным на антонимическом значении компонентов -как можно строить памятник без рук!?) и отсылает к евангельскому выражению о «храме нерукотворенном», который обещает воздвигнуть Сын Божий. Еще больший вопрос заключен между “я” и “нерукотворный”. “Нерукотворный”– это ведь не просто «духовный», «нематериальный»: этим словом определяется в Новом Завете лишь то, что Сотворено Богом, и Пушкин уже первой строчкой «Я памятник себе воздвиг…» задает царственную надмирность поэта, устанавливает связь между его делом и делом Христа, и это в каждой строфе стихотворения…
Главный смысловой центр стихотворения – вторая строфа:
Мой прах переживет и тленья убежит…Нет, весь я не умру – душа в заветной лире…
В ней найден ответ на самый мучительный вопрос последних лет: каков спасенья верный путь, как спасется душа, если спасется. Самое таинственное в этой формуле – мистический союз души и лиры: лира включает, заключает в себя душу, душа таится, скрывается в лире, они и в вечности неразделимы. Пушкин написал вначале – «душа в бессмертной лире», тем поставив судьбу души в подчиненную зависимость от лиры и её бессмертия. В окончательном варианте душа и лира равноударны и равновелики в стихе, уравновешены в мыслях о посмертном бытии. Словом заветная устанавливается связь «Памятника» с «Пророком»: лира потому и бессмертна, что Богом завещана поэту. Четвертая строфа «Памятника» – это победное шествие поэзии через века и народы. Это уже нравственная проповедь поэта, наподобие той, Нагорной, которую произнёс Христос: «…во всем поступайте с людьми так, как хотите, чтобы они поступали с вами: вот суть Закона и Пророков».
Здесь чувства добрые, пробуждаемые лирой, свобода и милость к падшим, проповедуемые народам с нагорных ( христианских) высот искусства и в ясных моральных словах, возводят поэта в ранг пророка и учителя.
«Памятник» весь отлит из формул немыслимой точности:
Велению Божию, о Муза, будь послушна…
Как бы итоговая формула и стихотворения, и всего пушкинского пути, в ней окончательно сочетались Бог и Муза, alter ego поэта.