Пушкин отказался от других вариантов стиха («Святому жребию…», «Призванью своему…») ради этих слов, которыми его Муза возведена на высоту надбездную и одновременно подчинена Верховному Владыке, но только Ему. Слово, послушное велению Божию, возвратится к Отцу, исполнив свою земную миссию, страдальческую и победную, – этому христианскому сюжету соответствует скрытая, аллегорическая тема «Памятника».
Если в первых строфах вертикаль «воздвигнута» от земли к Небу, куда по смерти уходит «душа в заветной лире», в последней – «веленье Божие» сверху осеняет земной путь поэта. Обращаясь к Богу, Пушкин утверждает в «Памятнике» царственный статус поэзии и её религиозно – христианское значение.
Каменоостровский цикл отразил важный этап поисков Пушкиным осмысленного религиозного пути. И «Памятник» ставит здесь итоговую точку. Поэзия в нем приравнена к божественному акту, поэтическое и религиозное( божественное) призвание слиты воедино, путь поэта освещен Небесами и ведет его к жизни вечной.
Начиная с «афеизма» или «деизма», он в последние годы жизни глубоко проникается духом христианства. И об этом говорит не только Каменноостровский цикл его стихов, но и сама жизнь гения, особенно его смерть.
Пушкин был объят жаждой мести, страшной яростью, которая ужасала его истинных друзей. Идеал смирения не посетил его перед дуэлью, а дуэль – убийство и самоубийство – страшные христианские грехи.
Но святой Иоанн Златоуст говорит: «Надо смотреть не на то, как человек падает и грешит, а на то, как он поднимается и избавляется от греха».
Уже после дуэли Пушкин сумел преодолеть и чувства мести, и страстное озлобление. Уже на смертном одре он запретил друзьям мстить за себя. Он желал подняться, и он поднялся. Жуковский описывал просветленное лицо умершего поэта, на котором как бы запечатлелась торжественная неземная мысль: «…что-то сбывалось над ним». Страдание на смертном одре было отпущено Пушкину для духовного очищения. И все, кто видел Поэта в его последние часы, свидетельствуют: умирал он с верой…
Да, он умолк. «Исчез, оплаканный свободой…» Да, замолчала «его святая лира», величественная и гордая, призванная к «священной жертве Аполлоном» ( Пушкин»). И без него « Мир опустел…». Но, замерев в вечности, явив свою земную конечность, он заставил говорить молчание, его образ и голос титанически прорывают безмолвие времени, привлекая красотой свободного и сильного духа: