Женщина смотрит на змею без злобы. С нисхождением и долей жалости. Она видит в отражении путь. Она помнит его благородный поступок в предыдущей метаморфозе, она также видит изначально благие намерения существа. Но ещё она видит и весь эгоизм и жестокость; весь этот спектакль, где её распяли. Она видит, как человек помыслил играть с тем, что должно идти своим чередом. Путь людей хоть и вёл души в ад, но это был их путь, их право. Хуже только благо, возведенное искусственно и насильно. Она пристально смотрит на мужчину в белом. Тот виновато опускает глаза, зная, что он стал всему виною. Она молчит. Затем взгляд её снова возвращается к змее. Она видит исхудалый ремень, ещё раз убеждаясь в своей правоте. Её спокойные глаза изучают то, во что превратился человек, желая добра, а не естественного хода. Ей жалко этот миф, но просто так его отпустить нельзя. Она просто не может себе такого позволить.
Женщина в белом начинает говорить на забытом языке людей. Человек смотрит на её рот завороженно, понимая каждое слово. И рот этот говорит, что человек поступил подло; что нельзя вот так уничтожать многовековые труды муравьёв; что только шкодные дети заливают водой норки в единственном желании посмотреть на жителей снаружи, где их глазам удобнее всего. Ещё рот женщины говорит о том, что она постарается вернуть людям их право на выбор и то священное действо, которое позволяет им собственными руками строить дорогу в ад. Ещё она говорит, что человек получит искупление, получит свою истинную свободу, но ему придётся пройти путь, только не как свободный разум, а как разум всех людей в теле, что чувствуют… И только после этого круга, когда его образ змеи будет уничтожен собственными зубами собранных образов, только после этого человек сможет стать частью желаемой вечности, где и разум его преисполнится в постоянно циркулирующей тишине. Для начала она сотрёт человеку его память. Змея видит только яркий свет. Слышит мгновение блаженной тишины, но не чувствует её. Щелчок и… Волосатые руки сомнамбулы хватают за отросший загривок, выдирая локоны с кровью. В комнате всё перевёрнуто, разве что диван стоит на месте…
(впервые опубликован в журнале «СКОБЫ» #3)
Вот мужчина. Его лицо покрывают морщины. Короткая стрижка под ёжик. Он сам себя бреет дешевой машинкой. Парикмахерские – слишком дорогое удовольствие в наши дни. На худых плечах его старая куртка, зашитая в нескольких местах, штаны без одной пуговицы, на стопы натянуты прохудившиеся и грязные кроссовки. Всего у него две пары: зимние, а на остальные сезоны – вот эти «грызунки». Сколько лет он уже в этом мегаполисе? Чёрт его знает. Плохих дней не считают. Когда-то переезд внушал большие надежды и ещё пущий оптимизм.