Я была идеальной жертвой, и в конце концов у меня случился эмоциональный срыв, справиться с которым можно было только с помощью сильнейшего психотропного препарата, используемого для лечения тревожных и панических расстройств – Ксанакс, запрещенного в Великобритании. Я не знала о рисках и по большому счету мне было все равно – это помогло мне справиться с ситуацией, отключиться и выжить. В результате я спала по тринадцать-шестнадцать часов подряд. По сути, я преодолевала стресс посредством ухода в мир наркотических сновидений.
Нервный срыв, который я пережила, был неизбежен. Подавление эмоций и чувств – худшая стратегия выживания. Так что через некоторое время она начала давать трещину. Мое легкое волнение и предрасположенность к повышенной тревожности перешли в социальное тревожное расстройство (СТР) (диагноз был поставлен лишь годы спустя и после полного выздоровления в результате самодиагностики), что отразилось на моей речи. Я сталкивалась с сильными блоками молчания, из-за которых в незнакомой обстановке я буквально немела.
Я сменила работу, но тревога не проходила. Более того, это усугубило проблему, которая к этому времени стала невыносимым бременем. Я страдала от подступающей депрессии с эпизодическими приступами паники. Телефонные звонки пугали меня, заставляя нервно подпрыгивать, поэтому я передавала трубку своим друзьям. К этому моменту, я стала в значительной степени полагаться на других людей при приеме и совершении от моего имени телефонных звонков, а также в большинстве ситуаций, связанных с общением.
В возрасте двадцати шести лет я достигла эмоционального дна. Находясь в тяжелой депрессии, ненавидела себя и думала о самоубийстве. Я чувствовала себя подобно зомби – полумертвой-полуживой, оцепеневшей, ничего не чувствующей.
Некоторые говорят, что люди начинают меняться только тогда, когда ситуация становится невыносимой. Они либо меняются и находят выход из ситуации, либо сдаются под давлением и умирают. Мой менталитет жертвы, как магнит, притягивал хищников и управлял моей жизнью. Трудно было воспринимать себя иначе. Но я решила попробовать начать все сначала.
Я уволилась с работы в Честере и переехала в Ливерпуль, где снова стала жертвой хищников и психопатов. Я нашла новую работу, но это место кишело абьюзерами. Конечно, в то время я была слишком молода и наивна, чтобы распознать их манипуляции и игры разума, что привело к еще большей виктимизации и жестокому обращению. Моя детская робость и желание угодить, казалось, провоцировали их, вызывая хищные, маниакальные инстинкты. Они нападали на меня, питаясь моей наивностью и беспомощностью. Тем временем антидепрессанты облегчали мои страдания. Я резко расслабилась. Сдержанность уступила место выразительным эмоциям, таким, какие я испытывал в детстве.