«Господи! Да сколько можно! Неужели эти новоявленные толстосумы не понимают, что не всё можно купить за деньги? И как я, вообще, позволила всему этому случиться?»
Мы сидели за кухонным столом, застеленным кружевной клеёночкой, которой моя прекрасная мама попыталась украсить скромность обстановки. На нашей семейной кухне, впрочем, как и во всей квартире, царила ничем не прикрытая бедность. Да! Мы жили бедно. Хотя в начале девяностых годов и на нашу голову свалилась прекрасная возможность поправить это привычное для семьи состояние. Но мой отец был явно не бизнесменом и довольно большими деньгами, которые мы получили от удачно проведенной сделки, распорядился весьма неказисто, вложив их под большие проценты в различные акционерные общества. Они множились в те годы, как грибы после дождя. Теперь же он, нервничая и чертыхаясь, таскался по судам, в надежде вызволить хоть часть пропавших денег из жирных закромов всяких там «МММ», «Гермесов», «Хопер-инвестов», «Властилин» и т.д. Также он изводил меня, заставляя перепечатывать составленные им нескончаемые гневные письма, просьбы о рассмотрении и жалобы во всякие слабо работающие в те времена государственные инстанции. За недолгое время материального процветания в нашем доме появилась заграничная бытовая техника, блестящая новизной и современным дизайном. Но, если честно, она лишь подчеркивала убогость совдеповского интерьера тридцатилетней и более давности. Хотя и служила моему отцу предметом для гордости и подслащивала горькую пилюлю обманутого вкладчика. Вся эта история с финансовыми пирамидами и обманутыми надеждами очень скверно сказалась на характере и здоровье моего отца. Он начал ещё больше пить, постоянно устраивать скандалы на пустом месте, доводя нас с мамой до слез. Потом на некоторое время затихал, уходил в себя, часами пялясь в стену, тяжело вздыхал и хватался за сердце. Как следствие, папа сильно заболел, получив вторую группу инвалидности. А в нашем доме поселилось гнетущее уныние, которое лишь моя лучезарная мама пыталась осветить светом своей души. Мы с ней старались как могли. Мама шила на заказ, я писала на продажу небольшие картины маслом и преподавала изобразительное искусство в центре эстетического воспитания дошкольников. Затем, в один прекрасный день, получив месячную зарплату, на которую я смогла купить лишь свой любимый дезодорант Envol фирмы Lancome, я отчетливо поняла, что работать за такие крошечные деньги значит – не уважать себя. И с болью и сожалением ушла из такой любимой и нужной, но слабо оплачиваемой профессии. Сначала я подрядилась заниматься брокерством. Но не преуспев на этом поприще, как и многие другие преподаватели и врачи, оставшиеся без средств к существованию, занялась торговлей. Сначала ездила челноком в Польшу. Затем стала товароведом в элитном магазине, который открыли мои хорошие знакомые. И, наконец-то начав весьма прилично зарабатывать, смогла обеспечить себе и родителям достойное существование. Параллельно я работала демонстратором макияжа, участвуя в областных, региональных и российских конкурсах. И в конечном итоге совершенно спонтанно приняла участие в местном конкурсе красоты, завоевав высокий титул. Будет к месту сказать, опуская ложную скромность, что я была яркой, высокой и стройной девушкой. Посему, на улицах ко мне подходили вербовщики модельных агентств, которых в ту пору тоже развелось немало. Сказать по правде, я долго сопротивлялась этой профессии. Ибо воспитана была в довольно пуританских традициях да и будущее видела для себя иное. Ведь ещё совсем недавно, в мечтах я связывала свою жизнь с преподавательской деятельностью, сдавала кандидатский минимум в институте, писала кандидатскую диссертацию, со всем своим юношеским максимализмом мечтая, какую пользу я принесу своей любимой родине и обществу. Но! В бурном потоке быстро меняющихся событий о мечтах и предпочтениях быстро забывалось. Так как «есть хочется каждый день». А деньги на жизнь зарабатывались в те времена другими профессиями. Так что – да! В конечном итоге я стала фото- и супермоделью. И периодически это тоже приносило приличные суммы.