– Зелимхан Иванович!
Из административного здания появляется невысокий человек не то в военной, не то в полицейской форме и вальяжно шествует к зелёному балку на колёсах, стоящему в стороне.
– За мной, – командует вальяжный.
Иду следом, рассматриваю его аккуратно окантованный затылок. Звание человека непонятно, погоны скрыты под чёрным жилетом со множеством карманов. Мой правый висок наливается льдом: сейчас жизнь разделится на «до» и «после», навсегда.
Захожу в балок. Офицер протиснулся за маленькую конторку, но остался стоять.
– Зелимхан, не навоевался, значит? – каменея лицом, произносит он.
Озноб бежит по спине, от ягодиц к ключицам.
– Пострелять, значит, приехал? Очень хорошо, мы тут, значит, как раз таких, с распростёртыми объятиями.
Начинает казаться, что всё это со мной уже было – «Дежавю? Сейчас он скажет…»
О чём в следующую секунду скажет стоящий напротив меня чернявый мужчина, вспомнить не удаётся.
– Мы тут таким веселье организовываем, сейчас вместе повеселимся!
«Задержат», – понимаю я. – «Могут и избить. Что делать? Выкуп надо предложить. Ну, дурачок, поиграл в Че Гевару!»
– Я – затейник, – продолжает офицер спокойно. – Устрою тебе пострелять.
Становлюсь холодным и липким. Пытаюсь анализировать: говорит он специально медленно, даёт время испугаться. Обращается на «ты», вот это – плохо.
Чуть выдвинув нижнюю челюсть, обнажив ровные, желтоватого оттенка, зубы, офицер достаёт из разгрузки РГД[1] и кладёт её перед собой: «Знаешь, шо це такое? Щас я тебе её в рот запихаю и гулять отпущу… А!?»
Он садится на табурет и зло таращится чёрным, немигающим взглядом. Мой паспорт лежит на столе, совсем близко. Вид красной книжицы с гербом вызывает приступ тоскливого удушья: как близко! Руку протянуть и… бежать?
Какое-то время молчим. Неожиданно успокаиваюсь. Интересно, почему? Засыпаю от страха? Где-то слышал, что такое бывает. В какой-то момент со мною происходит вегетативная метаморфоза: пот высыхает, рот увлажняется, мышцы расслабляются.
Я с недоумением смотрю прямо в глаза сердитому человеку в форме. Перевожу взгляд на маленький зелёный бочонок с металлическим стержнем. Интонируя холопство, в дозах, безупречно соответствующих ситуации, отвечаю:
– Граната? Не воевал… командир. Только в армии служил. Извините, не поня́л вас?
Моё лицо, а я как будто вижу его со стороны, – правдоподобная версия нагловатого, но секущего берега хитрована. Офицер ещё сверлит меня, но переходит на официальный тон: