Пока пламя дрожало – её лицо оставалось спокойным. Слишком спокойным. А потом, в тусклом свете лампочки, выпустив первый клуб дыма, она сказала:
– Ну вот и всё.
Тоня стояла в дверях. Тихая. Низкорослая, в пижаме с медвежатами, с одной сбившейся косичкой. Она слышала. Всё.
– Роман Петрович… обнаружен…
– …в подворотне.
– …не выжил.
Она не закричала. Не бросилась к матери. Не позвала бабушку. Просто попятилась назад. Села на пол, у стены, в коридоре, где было темно и холодно. Обняла куклу. И замолчала.
В голове всё замерло. А потом, как вода, прорвавшая плотину, пришли воспоминания – яркие, простые, тёплые. Всё, что было с папой.
Он катал её на качелях – высоко, почти до облаков. Говорил: «Ты у меня как птица. Только не улетай далеко».
Он покупал сладкую вату на базаре и говорил: «Только маме не скажем, ладно? Иначе скажет, что зубы испортишь».
Он укладывал её спать, накрывая одеялом, целовал в лоб, шептал: «Спи, мышонок. Я тут. Я рядом».
Он обещал, что в пятницу после работы принесёт ей мороженое в рожке, «самое вкусное».
Она выбрала клубничное. Сказала – будет ждать.
Он пообещал.
Он не пришёл.
Он умер.
И всё. Мир стал другим. Без запаха отцовской рубашки. Без сильных рук, которые поднимали её, когда она спотыкалась. Без голоса, который говорил: "Не бойся, папа рядом."Без папы.
Слёзы не текли. Голос не звал. Она просто сидела. Дышала коротко, часто. Куклу прижимала к груди, как будто могла спрятаться за неё от этой страшной новой жизни. И внутри – что-то сломалось. Что-то замолчало. Навсегда.
Тяжелое время
В день похорон не было солнца. Даже небо не хотело ничего говорить. Мелкий дождь впитывался в землю, как будто сама земля плакала за тех, кто не успел сказать последнее слово.
Толпа – родственники, знакомые, соседи – стояли плотно, в чёрном. Шептались. Кто-то жалел. Кто-то осуждал. Но все смотрели на Люду. А она – не плакала. Стояла, слегка отстранённая, сигарета зажатая в пальцах. На лице – тупая усталость и что-то похожее на нетерпение, как будто хотела, чтобы всё это поскорее закончилось.
Тоня стояла чуть в стороне. В пальто на размер больше, в вязаной шапке, которую связала бабушка. Рядом – никого. Она не держала чью-то руку. Не всхлипывала вслух. Просто стояла, глядя на гроб, в котором лежал её отец. Тот, кто клал её на плечи, когда ноги уставали. Тот, кто обещал мороженое.