– Почему так, Мэдарт? – Раздраженно спросил он. – Почему ты стал таким?
– Каким?! – Переспросил я. – Неудобным для тебя?
Он замотал головой, мол, я опять всё выворачиваю и переворачиваю с ног на голову.
– Я не просил тебя нянчиться со мной! – Вспылил я. – Я же умер! Умер, чёрт вас всех дери! Почему это всё не закончилось?!
– А ты думал, что будет так просто? – Проговорил он, сквозь зубы. – Ты думал, что после смерти всё – конец бытия? Ошибаешься, брат! Мы с тобой ещё как следует, не поссорились и, кстати, ты мне задолжал!
– Что?! – Я покраснел от злости, замечая, как припрятывает фотографию моей супруги.
– Помнишь день моей свадьбы? – Пятясь назад, спросил он. – В пьяном угаре ты пытался пожелать нам счастья, но, увы и ах, не смог выговорить и пару фраз. Мать всю душу из-за тебя вымотала! Отец верил тебе и доверял, а ты как яд, как чума! Ты отравляешь своим присутствием жизнь! Ты разносчик боли и слёз! Какого дьявола ты угнал батин грузовик и разбил его?!
Глаза Малахия сверкали. Ещё минуту и он метнёт в меня молнией.
– Ну, скажи мне, дорогой брат, кто расхлёбывал всё это дерьмо?! Кто возился со штрафами и прочими расходами?!
– Ты нашёл меня, – тихо сказал я, – чтобы забрать свои деньги?
Малахий треснул себя по лбу и покрутил у виска. Между тем я вывернул пустые карманы, – здесь банк или чековые книжки есть? Заметь, – я посмотрел по сторонам, – это мой персональный ад и тебе нет места среди неудачников!
Малахий обнажил свою ослепительную до презрения улыбку.
– Мэдарт, ты непревзойденный эгоист.
Он подошёл ко мне, я насторожился. Ловким движением руки брат взял меня за запястье…
Летний день смешивался с придорожной пылью, оставленной от нашего грузовика. Узкая серпантинная дорога, извиваясь, убегала вдаль, создавая иллюзию бесконечного путешествия. Доехав до очередной заправки и налив полный бак, мы вновь отправились навстречу переменам застоявшейся жизни. Все мои мысли были о случившемся путешествии, о новой должности отца, что и послужила переезду из столицы в глухой пригород. Папа говорил: – это ненадолго всего лишь на пару лет, а мама впрочем, не настаивала на скором возвращении. Единственное, что её беспокоило эта моя учёба, и учёба моего младшего брата, на которую мы умудрялись опаздывать, а по правде говоря, попросту прогуливали.