А после спешно оделся и отправился к тетке. Вдова императорского генерал-адъютанта Вера Александровна Ухтомская, родственница матери, которая в юности неожиданно пленила красотой и молодостью престарелого и дважды овдовевшего генерала, заслуженного и обласканного императором дворянина, со временем сделалась не только вдовой, но и весьма богатой и влиятельной дамой. Редкая родственница, которая с удовольствием принимала Андрея, пусть денег и не давала. Невыносимая, мерзкая лягушка, которая помыкала им по каждому случаю, она оставалась единственной возможностью Андрея раздобыть хоть какой-то капитал, если включит его в завещание. Над этим он и старался: угодить, обаять, услужить – лишь бы оказаться в наследниках.
Вот только в завещании его все еще не значилось, да и умирать тетка не собиралась, а Андрею требовались деньги. Причем срочно.
Зал уже начинал пустеть, и становилось слышно цоканье ее каблуков. Золотой свет заполнял пространство с высокими потолками, торжественными лестницами, колоннами, лирами и позолоченной лепниной. Еще не прозвенело ни одного звонка, но зрители расходились по ложам, продолжая беседы там. Через бархатные с бахромой занавеси голоса доносились глуше.
Алина Воронова прохаживалась по фойе как будто между делом, от скуки в ожидании представления. Не всякий мог заметить, как ее глаза то и дело устремляются к входу.
«Он появится, не пропустит», – заверяла она себя, что-то внимательно изучая в своей программке.
Алина старательно избегала вопросительных взглядов, которые бросали на нее припозднившиеся зрители. Отчего она до сих пор не в своей ложе? Дело у нее. И какая всем важность?
Алина, вдова графа и генерала Воронова, который снискал славу и почести в многочисленных боях, все еще оставалась молодой и по-прежнему красивой, насколько ее вообще одарила природа. Ее медные волосы были уложены в модную прическу, невысокая хрупкая фигурка затянута в алый шелк того пограничного яркого оттенка, который уже выхватывает взгляд в толпе, но еще считается приличным в свете, грудь подчеркивало манящее декольте, а губы подкрашены кармином. Все женские уловки, которые только можно применить, делали из нее почти неотразимую красавицу. Впечатление портили лишь глаза – маленькие, карие, недостаточно светлые, чтобы искать в них золотые и ореховые оттенки, но и не настолько темные, чтобы считаться колдовскими. При этом смотрели они настороженно и проницательно, выдавая непозволительный для женщины острый ум.