Боялся, что святые слова начнут жечь изнутри, что не смогу произнести ни полслова из молитвы, ведь я тот, кто я есть. Присягнувший Дьяволу, отдавший ему душу. Ключ Люцифера к Орнору.
Только молитва не навредила мне. Стало ли легче на… Едва не произнес мысленно «на душе»… Во мне ли она еще, либо сжата в длани Сатаны? Снова и снова я вслушивался в себя. Где моя душа? Не чувствую пустоты. Ничего не чувствую! Во мне ли моя душа? Возможно, так, и тогда она в залоге, только это ничего не меняет. Не чувствую ни утраты, ни, наоборот, какого-нибудь внутреннего наполнения. Не знаю, где моя душа.
Но я точно знал другое. Николас Гард однажды умер! Я не видел ничего по ту сторону, и вдруг сталось страшно. Может, нет для меня той стороны? Есть ли для меня надежда на Спасение и Прощение?
– Нет!
– Что «нет»? – спросил Велдон
Я молчал, чтоб собраться с мыслями. Заговорил, когда вернул Распятие.
– Святой отец, вы слышали, что спрашивал у меня Сатана о послесмертии?
– Слышал, Гард, слышал, – левая открытая миру половина лица инквизитора вытянулась. Монаху не понравился тот мой ответ.
– Там ничего нет! Я ничего не видел. Помню только, как закрылись глаза, а потом я увидел этот лес. У меня вырвалось «нет», когда возразил самому себе. На мысль, что нет ничего после смерти. Я ведь прав?
– Все так. Смерть – лишь конец жизненного пути.
– Но я не узрел дальнейшую дорогу. Не было на той стороне ничего, – я начал злиться. На самого себя, потому что хочу верить в шанс на Спасение и Прощение, но тут же доказываю инквизитору, что после смерти – лишь пустота.
– Если после смерти ничего нет, то не было бы греха и добродетели, – ответил церковник. – Не было бы ни Бога Отца, ни Бога Сына, ни Дьявола.
Лицо монаха исказилось. Упоминание Сатаны доставляло ему вполне ощутимые, настоящие муки.
– А ты, Гард, убедился на собственной шкуре, что Люцифер существует.
– Вы, наверное, правы, святой отец.
– Не смей! – инквизитор напустился на меня, схватив за рукав. – Не поддавайся слабости и неверию! Нельзя сомневаться ни в едином слове, начертанном в Священном Писании! Не смей усомниться в существовании Бога Отца и Бога Сына! В их благости! А еще в Преисподней! Нельзя! Особливо тебе, Гард!
– Но почему я ничего не увидел?
– Не понимаешь? – монах окинул меня укоряющим взглядом. – В самом деле?