Борис проснулся от душного тепла и мокрых ног под одеялом. Он открыл глаза и вяло пощупал спину через майку. Утро всегда давало ему надежду, что ошибки, боль и страх остались во вчерашнем дне или их не было вовсе – поспал, и жизнь – с чистого листа. Вера, что все произошедшее накануне – это сон, была сильна только первые секунды после пробуждения и ослабевала при ощупывании беспокоящих мест или вслед за вернувшимися, как по сигналу таймера, воспоминаниями. Кожа на спине пульсировала от слабого нажатия, этого признака существования вчерашнего вечера было достаточно, но вот для убеждения в реальности ночи улик явно не хватало. Он сел на кровать, не обращая внимания на припекающее спину солнце, – бабушка специально отдергивала шторы по утрам, чтобы внук не проспал весь день, – и принялся вспоминать события вчерашней ночи или, вернее, сегодняшнего утра. Клишейную мысль, что это был сон, отгоняли детальные воспоминания о разговоре на чердаке: для сновидения все последовательно, логично и накрепко пристало к памяти.
– И еще это краткое содержание истории моей жизни от человека, которого я вижу второй раз, – сказал Борис раздраженно и достаточно громко для разговора с собой, как будто объяснялся с кем-то.
Каждое утро, сидя на кровати, юноша чувствовал, что у него в этот момент есть только прошлое, потому что оно, в отличие от будущего, уже произошло и не принесет ему подножек судьбы. Лишь прошлому можно было доверить заполнение своих мыслей после пробуждения; вчерашние события, какими бы плохими они ни были, не рискнут повториться, а если им это удастся, то Борис будет готов. От нежелания думать о завтрашнем дне или даже о следующем часе он успокаивался и расслаблялся. Что еще нужно с утра, кроме легкости в теле, голове и душе?
Дверь открылась, впуская аромат оладушек, так их любила называть бабушка.
– Бо-о-оря! Умывайся и иди кушать, – говорила она ласково, заманивая солнечной добротой к столу.
Комнату начал заполнять настырный запах масла, который, наверняка, широкой поступью вторгался в пространство лестничного пролета. Внук продолжал сидеть на кровати и легко улыбнулся, глядя на бабушку. Он не хотел ничего говорить, а только игриво кивнул, прижав подбородок к груди, – если бы Борис не был таким худым, то выдавил бы второй, а может и третий подбородок наружу. Юноша встал и начал заправлять постель. Вдруг резкий разряд поразил каждую клетку в его груди, – молодой человек по привычке спал в майке на два размера больше, и место над правой лопаткой оголилось, обнажая творчество загадочного тату-мастера. Борис повернулся напряженным торсом, хвала матушке фортуне, бабушка уже ушла, и можно было выдохнуть. Переодевался наш герой смело, стоя лицом к двери.