Его родной дядя, отставной майор пакистанских вооруженных сил, был высочайшего мнения о советских, а позднее и о российских танках и автоматах и убедил любимого племянника поехать на учебу не в традиционную Британию или Австралию, а в Россию, в Иваново.
Папа предоставил Вахиду бюджет в тысячу долларов в месяц. С такими-то деньжищами в трудные для России девяностые годы Вахид мгновенно стал центром досуга и тусовок для своих многочисленных текстильных однокурсниц. Ну и до учебы ли было шустрому и любвеобильному южному парню?!
Единственно, чему он научился, был сносный устный русский язык, а также горячая и искренняя любовь ко всему русскому.
Вахид продержался в Ивановской текстильной академии два года, после чего терпение преподавателей иссякло, и его исключили за хроническую, переходящую все мыслимые пределы неуспеваемость.
Вахид не пал духом. Не сообщая в Пакистан ничего о своих неурядицах, он занялся бизнесом.
Пара родственников, занимавшихся текстилем, предоставили ему товарный кредит в виде контейнера с тканью, который Вахид быстро и весьма успешно продал. Денег стало больше, жизнь ещё веселее и насыщеннее.
Конечно же, жизненная активность и коммуникабельность молодого пакистанца мгновенно попали в поле зрения местных криминальных деятелей, постаравшихся использовать его деловой потенциал на полную катушку.
Вахид так и не рассказал Иннокентию детали своих приключений, однако его российская эпопея закончилась тем, что Вахиду пришлось бежать домой, бросив все вещи.
В гараже одной деревушки близ Иваново и сейчас должна бы стоять бээмвушка, которую он купил тогда за полторы тысячи долларов. Судя по цене, она стала артефактом еще в те годы, интересно, как же выглядела она сейчас?..
Иннокентий познакомился с Вахидом в начале двухтысячных годов в самолете, когда возвращался из Дубая в Москву после одного из своих деловых вояжей.
Вахид летел в Москву на встречу Нового года с бывшими однокурсницами после десяти лет «эмиграции», как он сказал Иннокентию. Буквально за неделю до этого Вахиду сообщили, что ивановские недруги, вынудившие его к этой «эмиграции», попали в места не столь отдаленные, поэтому он сообщил семье, что летит в Дубай развивать рынок по продаже шлепанцев, а сам бросился оформлять российскую визу.
Конечно, если бы папа Ариф, жесткой рукой руливший многочисленной семьей, узнал, что непутевый старший сынок опять собрался в жуткую Россию, путь туда был бы мгновенно закрыт.