– Дэн, как вы?
Двое молчали, как и все вокруг. С их курток медленно по телу скатывалась вода. Лысый, вырвав изо рта рядом с собой сидевшего соседа папиросу, нервно закурил.
И вновь чья-то тяжелая и мелкая поступь разрезала ночной воздух. Но на этот раз в поступи не было монотонности, с которой шли уставшие, но всё же твёрдо стоящие на ногах зрелые мужчины.
Тишина вдохнула и выплюнула в тусклое освещение мальчишку 12 лет.
В руках Виктора всё также был его первый улов. Он нёс уже успокоившуюся рыбу обеими руками, крепко прижимая ее к себе. Казалось, он не выпускал её всё это время: костяшки пальцев выделялись своей белизной даже в темноте. Руки и лицо были в ранах от шипов рыбы. В некоторых местах просматривалась запёкшаяся кровь. Хвост рыбы и остатки петель и лески волочились за подростком между неуклюже расставленных ног. Тусклыми бесцветными глазами он смотрел перед собой. Расширенные зрачки ни на что не реагировали. Шевелились и были ещё живы лишь губы, которые продолжали шептать как мантру одни и те же слова:
– Я здесь. Я здесь.
Он едва держался на ногах. Вес рыбы тянул его вперёд, руки были напряжены, шаги были медленными и короткими. Казалось, всё тело била мелкая дрожь. Подросток медленно, словно приведение, прошёл мимо собравшихся, не отразив их присутствие.
– Да это же из старших Евсейчиков! – кто-то воскликнул из темноты.
– Кто сказал, что сегодня не рыбный день? – восторжествовал высокий мужчина сидевший недалеко от Кума. Кто-то передал ему бутылку. Он поднял её над головой, в знак молчаливой победы, и припал к горлышку.
Лысый мужчина, сидя на скамейке и смотря как мимо него проходит настойчивый и не сдавшийся мальчуган, которому он заехал по лицу, сплюнул слюну с никотином и проговорил:
– Хрен им собачий, а не облава. Ни че ментам не свалилось. Пусть песок жрут, суки.
Кум поднялся со спинки, внимательно посмотрел на скрывающуюся в темноте спину подростка, слегка улыбнулся и медленно стал хлопать в ладони. Кто-то из толпы подхватил жест. Вскоре все собравшиеся дарили Виктору овации.
Лысый присоединился, начав хлопать одной ладонью по своей татуировке на шее.
Виктор, молча, оглушенный произошедшим, не обращал никакого внимания на аплодисменты в его честь. Он прошел мимо, оставляя за собою лишь едва заметный шлейф сероводорода и металлического привкуса от уже уснувшей рыбы.