Колхоз тоже вместе с государством приказал долго жить. А народ? Да что народ, тащили все кто что мог. Железки в округе стало не найти, всю перекочевало во вторчермет. Когда запасы цветных и чёрных металлов иссякли, народ от отчаяния пытался разобрать водонапорную башню, ту, что успели поставить перед самой перестройкой. Спас Михалыч, который к тому времени привык к водопроводу и от благ цивилизации отказываться был не намерен. Соорудив возле башни шалаш, он прожил в нём всё лето и половину осени. Приезжих любителей феррума, сплавов и меди , он отвадил с помощью берданки, которую заряжал мелкой дробью. Односельчан жалел, пулял исключительно солью крупного помола.
Так и жили, кто как мог. Могли не все, поэтому деревня редела и старилась на глазах. Кто мог, уехал, а те, кто остались, замерли будто в анабиозе. На что жили и умудрялись при этом что-то покупать, остаётся загадкой.
Родителей не стало два года назад. Мать умерла первая – сгорела за неделю, словно свечка. Отец пережил её ровно на десять дней. В последнее утро Андрей нашёл его в хлеву: старик лежал на сене, прижимая к груди её платок в синих незабудках. Врач позже сказал: «Остановилось сердце». Но Андрей знал – оно просто разорвалось, как мешок с зерном, которое некому стало сеять. Такая вот простая кончина выдалась Андрееву папане. Оставшись один, он загрустил, но к бутылке не прикладывался, если и выпивал, то изредка, по великим праздникам и то если угостят. Чтобы как-то скрасить однообразные сельские будни Андрей нашёл себе увлечение. Он стал читать.
ГЛАВА: 2
Как-то в начале лета он возвращался из сельского магазина, с батоном и двухлитровым жбаном кваса. На грядках появилась первая зелень, и Андрей вознамерился сделать окрошку, тем более жара была несусветная. Шёл он, углубившись в собственные думы, а были они у него исключительно государственного, а временами планетарного масштаба. От такого полёта мысли, лицо его обычно становилось одухотворённым. Посторонний же человек, случись ему наблюдать ненароком за работой Андреевой мысли, непременно приходил к заключению о крайнем его душевном истощении, выраженном в сверкавших диким неистовством глазах и придурковатой гримасе. Видимо так угодно было в тот день злодейке судьбе, круто изменить судьбу человека, она и изменила..