Татьяна, когда-то Серова, теперь Афанасьева, была одноклассницей Алексея. Они с детского садика дружили – он, то есть Алексей Никитин, Сергей Афанасьев и Таня Серова. Выросли вместе. Вместе поступили в колледж, учились в одной группе. Сергей и Татьяна перед выпуском поженились.
Алексей гулял на свадьбе в качестве свидетеля жениха, искренне радуясь за молодую пару. Ни о какой ревности или любовном треугольнике не могло быть и речи – Танька, по мнению Алексея, была некрасива. Маленького росточка, худышка с нулевым размером груди. Ножки кривенькие, волосики белые, жидкие. Глаза небольшие, серо – зеленые. Про такие еще говорят – среднерусского цвета.
Алексей к Таньке относился, как к «своему парню». Когда понял, что у Сереги с ней «серьезно», мягко намекнул другу о том, что прелести давней подружки жидковаты. Сергей тогда ответил непонятной фразой: «Красота в глазах смотрящего». Алешка так и этак обкатывал эти слова – как речную гальку – но не понял их смысла. Да и не его это дело – друзья счастливы, он просто был рад за них!
Сам он предпочитал шикарных девушек. Чтобы ноги от ушей, грудь третьего размера, зубы ровные, белоснежные. Ухоженность на уровне. Такой была его последняя пассия – Вероника. Смуглая кожа – природа плюс солярий, нарощенные угольно-черные ресницы, темно-каштановые блестящие локоны. Глаза цвета черного кофе, а улыбка … Вероника … Боже, как давно это было … не в этой жизни.
Татьяна прошла на кухню, увидела Алексея.
– Алешка! Опять пил? Разве можно так! Что ты делаешь со своей жизнью? Молодая женщина говорила это не в первый раз. Говорила с надрывом, а сама в это время проворно доставала из сумки свежий хлеб, контейнер с супом, молоко, яблоки. Ловко собрала в раковину грязную посуду, повязала передник.
– Я минут на двадцать – пока Сережа еще дома. Сидит с Никиткой. Помогу тебе, и помчусь мужа на работу отпускать! А ты давай кушай супчик! А то мне еще мужу докладывать, в каком ты состоянии!
Молодая женщина улыбнулась, вспомнив своих любимых – мужа и сына, двухлетнего Никитку, с которым она еще находилась в декретном отпуске.
А на Алексея вдруг накатило – черное, злое, непонятное раздражение. Злость. Ненависть к себе и ко всему миру, который обошелся с ним так несправедливо!
Он оттолкнул от себя тарелку с супом и закричал: