– Сбрось скорость, как войдём в район. Мы не должны выделяться, – отозвался Логинов. Он держал на коленях папку с пометкой "Н-35: объект Золотой Памятник".– До села четыре часа, – произнёс Чернов, не отрывая взгляда от дороги. По пути группа несколько раз останавливалась – замаскированная проверка оборудования, фиксация радиопомех, замеры внешнего фона. Всё выглядело в пределах нормы… если не считать почти неуловимого фона – будто тонкий электрический зуд в воздухе, который никто не комментировал, но чувствовал каждый из них.
Когда внедорожник въехал в село, часы показывали 12:47.
Село встретило их тишиной. Было ощущение, будто даже птицы здесь летали осторожно. Дети играли, но не кричали. Старики на лавках прищуренно следили за незнакомцами. Несколько женщин, поливая огороды, осеняли себя крестом, когда мимо проходил Логинов.
– Смотри, памятник, – прошептал один из аналитиков, указывая на центр села.
«День, когда село было спасено».Он сиял даже под облачным небом. Белый, почти золотой. Фигура ангела с распростёртыми крыльями, взгляд направлен в небо. Под пьедесталом – простая табличка: – Становимся лагерем у старого клуба. Не привлекаем внимания. Контакт с местными – минимальный, – чётко скомандовал Логинов. – Сегодня – только наблюдение.
Пока оперативники выгружали оборудование, Логинов подошёл к краю площадки. Он стоял неподвижно, словно вслушивался в нечто за пределами звуков.
– Он не просто памятник. Он дышит, – тихо произнёс он.
– Пока забудь, – Логинов обернулся. – Работаем.– Что? – переспросил аналитик. А в глубине деревенской церкви, оставленной без службы, тихо колыхнулось пламя свечи, зажжённой невидимой рукой.
К утру следующего дня оперативная группа уже наладила скрытую аппаратуру слежения по периметру села, зафиксировала температурные аномалии в районе памятника и провела первичный сбор воды из колодцев – ничего критического, но химический состав был… нестабильным. Особенно вблизи церкви и старого кладбища.
Официально группа представлялась как команда по "социально-культурному мониторингу из области". Жителям это ничего не говорило, но встречали без враждебности. Скорее – с тревожной настороженностью. Никто не задавал лишних вопросов, но каждый взгляд говорил: они знают больше, чем хотят сказать.