Еще один стук, уже более резкий, нетерпеливый. И тут Павел заметил слабое движение в углу окна. Что-то темное, металлическое скользнуло по стеклу – конец какого-то инструмента. Лом? Мысль о том, что стекло вот-вот разобьют, заставила действовать. Он не мог оставаться здесь, как крыса в ловушке.
Вспомнив расположение комнат, он рванул не к двери в коридор, а в противоположную сторону – в маленькую кухню. Там, в углу, за холодильником, по его смутным воспоминаниям, должен быть люк на ту самую пожарную лестницу. Старые дома, постройки тех времен, часто имели такие черные ходы.
Он пробирался на ощупь, спотыкаясь о разбросанные кастрюли, осторожно обходя осколки разбитой посуды. Запах гниющей еды из открытого холодильника смешивался с общим запахом разрухи. Из мастерской донесся громкий треск и звон бьющегося стекла. Они ломают окно! Паника придала сил. Он нащупал холодную металлическую поверхность холодильника, обогнул его. В стене, почти у самого пола, виднелся небольшой металлический люк с заржавевшей ручкой. Задвижка была закисшей, но поддалась после сильного рывка. Павел дернул люк на себя. Холодный, влажный воздух ударил в лицо. За люком – узкая металлическая площадка и уходящая вниз, во тьму, шаткая лестница.
Он нырнул в отверстие, едва успев прихватить дневник. Люк захлопнул за собой, но замка не было. Они легко его откроют. Павел не стал раздумывать, начал спускаться по скрипучим, покрытым ржавчиной и льдом ступеням. Лестница дрожала под его весом. Сверху, из квартиры, донеслись приглушенные голоса, шаги. Они внутри! Он ускорился, едва не сорвавшись на обледеневшей ступени. Внизу был тесный, грязный двор-колодец, заваленный старыми покрышками и мусорными баками. Павел спрыгнул с последней ступени, оглянулся. Наверху, в проеме люка, мелькнул луч фонаря. Они нашли выход!
Он рванул в узкий проход между домами, ведущий на соседнюю улицу. Бежал, не разбирая дороги, прижимая к себе дневник. За спиной слышались тяжелые шаги и хриплые выкрики на непонятном языке – то ли команды, то ли ругань. Двое? Трое? Он не оглядывался. Ноги подкашивались от усталости и адреналина, легкие горели. Он свернул за угол, потом еще в одну арку, нырнул в темный подъезд первого попавшегося дома. Прижался к стене за почтовыми ящиками, стараясь не дышать. Шаги промчались мимо по улице, затихли вдалеке. Какое-то время стояла тишина. Он не решался выйти. Дневник в его руках казался раскаленным. Нужно было безопасное место. Гостиница? Нет. Там могут быть другие. Моисей Карлович? Старик уже рисковал ради него. И его квартиру могли взять под наблюдение.