Преодолевая себя, Зорге сделал шаг на первую ступеньку. Ничего не случилось, темнота лавиной не обрушилась сверху, лестница не провалилась в ад под его ногами. Захрустело битое стекло, наверное, от большой люстры, которая когда-то висела под потолком. Сейчас от неё остался только суставчатый металлический скелет, как будто время обглодало блестящую рыбу до стальных костей. Зорге поднялся на площадку и посмотрел вниз. Мозаика на полу вестибюля складывалась в сложный узор, плохо различимый под слоем грязи. Пол под ногами Зорге был почти полностью покрыт старыми жёлтыми бумагами, хрупкими и ломкими, как яичная скорлупа. Здесь, наверху, было темнее, и два тёмных коридора расходились в разные стороны и терялись во мраке. Стеклянная витрина, в которой когда-то были выставлены кубки и грамоты, была опустошена и разбита. Зорге вспомнил, что когда-то здесь стоял бюст маленького Ленина и висели несколько красных флагов. Сейчас на этом месте осталась только куча хлама, но гипсовых осколков видно не было. Наверняка бюст и знамёна уберегла от поругания какая-нибудь идейная коммунистка. Зорге не был идейным пионером, изменения в жизни страны происходили так быстро, что у него не было времени задумываться над их обоснованностью и судить об их качествах. Нужно было приспосабливаться, чтобы ухватить кусок побольше и не выпускать, потому что охотников за чужими или бесхозными кусками развелось очень много.
Зорге по наитию пошёл в коридор, зев которого располагался прямо перед ним. Он помнил, что именно тут всё и случилось, но подспудная уверенность, что ему нужно именно сюда, двигала им. Зорге сам удивился, что после испытанного им страха перед воспоминаниями он вошёл в распахнутые двери так спокойно и свободно. Как будто кто-то тихо шептал ему внутри головы: «Делай так, и всё будет в порядке», только никакого голоса он не слышал.
На полу коридора тоже хрустели стеклянные осколки и шуршали бумажные листы. Здесь когда-то был паркет, который местам вспучился от влаги. Несколько дверей были открыты, но Зорге интересовала только одна дверь. Она должна быть слева, за поворотом, и к ней вела небольшая крутая лестница. Зорге не собирался прятаться там, он просто пойдёт и посмотрит, докажет самому себе, что полностью разделался с детскими страхами. Тот столбняк, который оглушил его при входе в здание был лишь только мышечной памятью, потому что подсознание приучилось бояться этого места. Раз он здесь, значит, страха больше нет, он уже взрослый мужчина, а не мальчик, который от приснившихся кошмаров мочит постель. Родители ещё долго удивлялись, что их сын после лагеря стал нервным и дёрганным. К счастью, через пару месяцев всё прошло, потому что он заставил себя забыть, вернее, днём усиленно делал вид, что ничего не случилось, и в итоге сам поверил в это. К счастью, Немец учился в другой школе и жил в другом районе, за железной дорогой, поэтому о нём ничего не напоминало Зорге в привычном окружении.