– Нечистая сила, говорю, играется с нами. После смертей тут осталось много душ. Неупокоенных. Но их можно отогнать. – Парень нахмурился, словно пытался что-то вспомнить. Чёрных лент стало чуть больше. И не только у него, хоть остальные пока не понимали, про что идёт речь. Патлатый как-то рвано выдохнул и вытащил руки из карманов. Правильно, так будет удобнее убегать.
Нужно было быстрее их пугать дальше. Не давать им думать, не давать соображать. Пусть инстинкт говорит им, что делать, как действовать. Не разум.
Бесшумно поднявшись ещё на этаж выше и оказавшись на четвёртом из семи этажей, я прошла по лестничной площадке. Шаркала громко, подтягивая за собой ногу, и дышала так, будто меня загнала стая собак, как было зимой в сорок четвёртом.
Ребята на втором этаже вообще перестали издавать звуки, зато их цветные страхи так и засветились, так и увеличились, доставая и до меня. Они впитывались в кожу, цеплялись за всклокоченные волосы, просачивались сквозь цветастую вязаную кофту, заползали в сапоги – легко входили в меня, кормили и немного согревали. В голове замелькали какие-то незнакомые картинки, похожие на чьи-то – мои? – воспоминания: вот я веду за руку маленькую девочку, и идём мы недалеко от дома-коммуны, – она показывает на него пальцем; вот кто-то со спины мягко гладит меня по голове. От удовольствия и лёгкого непонимания я замерла с расставленными в стороны руками.
– Эй, Чёрт, – всхлипнула девчонка, от которой поступал вкусный оранжевый страх. Не зря она покрасилась в рыжий, хотя наверняка хотела быть похожей на вторую. – Это ты, что ли, кого-то подбил нас напугать?
– Во-первых, давайте сейчас без моей кликухи, – голос паренька в чёрном был бесцветным, но его синева так и переливалась, так и трепыхалась, пытаясь определиться с оттенком. – Во-вторых, делать мне нечего? Ты глянь на мои руки…
Наступила тишина.
Зажмурившись, я зашептала под нос: «Меня тут нет, меня не видно. Пройдёт сквозь взгляд, я буду скрытна». Торопливо спустилась на второй этаж, прошмыгнув за спины ребят. Они вздрогнули, наверняка почувствовав прохладный поток воздуха, и дружно сделали шаг назад, отчего дёрганный чуть не наступил мне на ногу. Но я прощала его, потому что в его синеватый страх начала вплетаться красноватая девчачья трусость. И как же было сладко это изменение. Не сдержавшись, я причмокнула.