– Да, Кирилл, я готова, мы можем выезжать, – произнесла я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно, хотя внутри все сжалось от волнения. Сглотнув плотный ком слюны, я улыбнулась Кириллу, надеясь, что он не заметит моей нервозности. Затем, нащупав рукой стену, я взяла стоящую у нее белую трость со светло-коричневым наконечником. Эта трость, хоть и не могла вернуть мне зрение, немного облегчала мою размытую жизнь. Она давала мне хоть какую-то независимость, особенно в те моменты, когда брат не мог быть рядом, прикованный ко мне, словно тень.
– Тогда, прошу Вас, мадам! – размыто, словно сквозь пелену, я увидела, как силуэт Кирилла вытянул руку вбок, жест галантного джентльмена, приглашающего пройти первой.
– Благодарю Вас, сударь, – пробормотала я, стараясь скрыть смущение, и поспешила через входную дверь.
Выйдя во двор, я сразу почувствовала, как солнце обволакивающе укутывает меня своими теплыми лучами. Май выдался на редкость жарким. Я надела свое любимое шелковое платье изумрудного цвета, классического кроя. Все-таки, я скрипачка, и должна придерживаться определенного образа. Волосы собрала в высокий конский хвост, а в макияже сделала акцент на кошачьи стрелки и коралловую помаду.
Лай собак, настойчиво пытался перебить треп моего беспокойного сердца. Я торопливо забралась в серебристую машину брата. Он, заметив мое замешательство, галантно приоткрыл дверь и, подталкивая ладонью в спину, помог мне устроиться на пассажирском сиденье. Затем быстро обошел машину и сел за руль, готовый увезти меня подальше от этого оглушительного шума и тревоги.
– Волнуешься? – спросил Кирилл, пытаясь перебить шум мотора и музыку Баха, доносящуюся из магнитофона.
– Сколько бы я ни играла эту потрясающую музыку, как бы хорошо ее ни знала, я буду волноваться каждый раз перед своим концертом, – отрезала я, чувствуя, как ком подступает к горлу.
Я смотрела вдаль, сквозь лобовое стекло. Пыталась сфокусироваться на облаках, дорожных знаках, мелькающих силуэтах прохожих, но тщетно. Все вокруг расплывалось в неясном мареве, словно мир потерял четкость, оставив лишь размытые контуры.
– Все хорошо, Аделин, ты всегда можешь рассчитывать на мою поддержку, – с чувством сказал Кирилл. Во мне зашевелилась гордость и бескрайняя любовь к этому мужчине, сидящему за рулем. Моя вечная опора и поддержка, мой брат, с которым мы прошли огонь и воду.