– Ты черкнулась за эти четыре дня? Или тебе так Кирилл мозг промыл? – начал я с явным раздражением. Она встала и подошла к мраморной столешнице так быстро, как-будто все видит.
– Я же вижу по тебе, что ты от меня нос воротишь, уходи, я тебя не держу!
– Видишь? – с неким подколом спросил я, пытаясь нарочно задеть ее чувства.
– Ну да! Конечно! Я ничего не вижу, можно теперь пользоваться этим! – выкрикнула она, и в ее голосе сквозила обида, смешанная с отчаянием.
Я с грохотом встал со стула. Заметил, как Аделин сжалась, вцепившись пальцами в столешницу, слегка смяв букет, лежащий у нее за спиной. Подошел к ней вплотную и взял ее под руку, выше локтя, слегка сжал, чтобы она не чувствовала боли, лишь легкий дискомфорт. Сказал:
Аделин.
– Ты правда думаешь, что ты для меня абуза? – злобно прошептал Милош, стискивая зубы. Я чувствовала его обжигающее дыхание на своем лице. От страха у меня пересохло во рту. – Я купил тебе этот гребаный букет на последние деньги, пришел извиниться, а ты меня гонишь? Это Кирилл тебе мозг промыл?
Казалось, с каждым словом, он все сильнее сжимал мою руку в кулаке, и мне становилось больно. В его глазах плескалась ярость, смешанная с какой-то отчаянной обидой, я это ощущала по его дыханию. Я не знала, что ответить. Слова застревали в горле, парализованные страхом. Букет, который лежал за моей спиной, казался теперь не извинением, а скорее оружием, символом его гнева.
– Дура ты, значит, – его голос на удивление звучал мягче, чем в начале ссоры. Я смогла немного выдохнуть, почувствовав, что он приблизился ко мне еще больше. Невольно я опустила глаза вниз.
Пол под ногами казался зыбучим песком, готовым поглотить меня целиком. В горле пересохло, и я с трудом сглотнула, пытаясь хоть как-то собраться с мыслями. Почему он так себя ведет? Почему сейчас, когда все и так летит в тартарары, он решает сыграть в понимающего?
– Может, и дура, – прошептала я, почти не слыша собственного голоса. – Только тебе-то что с того?
Милош протянул свободную руку и коснулся моего подбородка, заставляя поднять голову. В его глазах плескалось что-то странное, непонятное мне. То ли жалость, то ли разочарование, то ли… что-то еще, чего я не могла распознать.
– Мне не все равно, – тихо сказал он. – Не все равно, что ты думаешь, что ты чувствуешь.