Подавляющее большинство данных акторов, вновь пробивающихся в категорию наиболее влиятельных государств, находится в бывшем «третьем мире», либо это страны, достаточно короткое время принадлежавшие или лишь условно относимые к «первому» и «второму» мирам. В данной связи Евро-Атлантическое сообщество и близкое к нему понятие «коллективный» Запад[4] традиционно воспринимались в качестве международно-политической общности, основы которой сложились длительное время тому назад (первое десятилетие предшествующей «холодной войны»). Это объединение демонстрировало способность и заинтересованность в расширении (иллюстрацией чему явилось масштабное увеличение состава стран – участниц НАТО и ЕС с конца 1990-х годов, а также распространение формы соглашения об ассоциации с Европейским союзом среди стран в близлежащих регионах). Притом качественные изменения внутри Евро-Атлантического сообщества прежде всего рассматривались в контексте развития ЕС, результатов и пределов углубления интеграции внутри него, трансформации лидерства (приобретавшего черты гегемонии) США как на уровне региональной подсистемы, так и в мире в целом. Феномены Брекзита (де-юре стартовал в марте 2016 г., осуществлен 1 февраля 2021 г.), трампизма – политики 45-го президента США (2017–2021), шедшей вразрез по большинству пунктов с традиционными принципами функционирования Евро-Атлантического сообщества[5], образование военно-политического союза Австралии, Великобритании и Соединённых Штатов (сентябрь 2021 г.) наглядно продемонстрировали, что и «коллективный» Запад подвержен глубоким и достаточно внезапным по своему старту и масштабам изменениям. Значимым фактором, явно и латентно определяющим среди прочих данную тенденцию, выступает наличие внутри «ядра» Евро-Атлантического сообщества «восходящей» державы – Германии.
Будучи ведущим агрессором в годы Второй мировой войны и Великой Отечественной войны как её важнейшей составляющей, Германия капитулировала и временно потеряла национальную государственность. Её восстановление (1949), особенно в случае Западной Германии, стало отправной точкой долгого пути продвижения к роли региональной державы с перспективой утверждения в положении полновесного глобального игрока. Этот процесс представлял собой достаточно органичное сочетание латентных и открытых форм, притом с неоднократным преобладанием скрытых (особенно в первые десятилетия, а также периоды кризиса отношений со «старыми» западными державами в лице США, Великобритании и Франции), что подкреплялось динамичным разноплановым развитием ресурсной базы внешней политики ФРГ. Так, постепенно и плавно отходя от роли «политического карлика» уже в годы предшествующей «холодной войны», ФРГ достаточно быстро заняла одно из ведущих положений не только экономически (как в смысле развития промышленности, так и объёмов внешней торговли), но также идеологически и в военном отношении, в двух последних случаях к своей выгоде используя опасное географическое расположение на «передовой» конфронтации Запад – Восток. Заметный рост политико-дипломатического влияния ФРГ проявился уже в период «разрядки», резко ускорившись в условиях свёртывания противостояния «классической» «холодной войны». К концу 1990-х годов объединенная (1990) Германия утвердилась в роли региональной державы, а символами тому стали прецедентное после окончания Второй мировой войны силовое применение вооружённых сил страны на Балканах (прежде всего, против Югославии из-за ситуации в Косове в 1999 г.) и фактический перенос столицы из Бонна в Берлин (1998), ассоциировавшийся с имперским периодом истории.