Хельваран. В двух шагах от владычества. - страница 19

Некоторые из них сидели, прижавшись к стенам, царапая камень обломками ногтей, пока из-под них не начинала сочиться тёмная кровь. Другие метались в цепях, их крики сливались в один нескончаемый стон, будто само нергалово царство отверзло свои врата в этом проклятом месте. Надзиратели, грубые и пьяные, лишь изредка обращали внимание на самых отчаяных из них для того, чтобы ударить дубинкой или выплеснуть в лицо ушат ледяной воды. А в самых тёмных углах, где даже свет боялся задерживаться, что-то шевелилось – не люди, не тени, а нечто, что когда-то могло ими быть…

Через некоторое время этого гнетущего представления дверь в кабинет отворилась, и принявшя Одхана женщина торжественно объявила:

– Господин Змееуст ждёт.

Одхан, обходя застывших в зловещих позах сумасшедших, подошел к дубовой двери. Женщина открыла дверь и отступила в сторону с тем, чтобы тут же плотно прикрыть её за спиной визитёра.

В кабинете за столом сидел высокий костлявый человек в черном блио. Справа от стола, вдоль стены, выстроились шкафы с разнообразными манускриптами.

– С твоей стороны было очень благородно принять меня столь быстро.

На лице Одхана заиграла улыбка. Он пододвинул кресло к столу Змееуста и уселся.

У хозяина приюта был лысый, туго обтянутый жёлтой кожей череп, черные кустистые брови «домиком», большой крючковатый нос и тонкие губы – типичное для скупердяя и крохобора лицо. Одхан сразу проникался презрением к людям с такими лицами.

Двое мужчин некоторое время изучали друг друга. Одхан был спокоен – спешка была ни к чему. Для себя он решил, что первым должен заговорить Змееуст. Наконец, тот вымолвил:

– Не от Его ли Светлости барона Эрроганца ты прибыл?

– Да, это так, благородный месьор! По воле Его Светлости барона Эрроганца прибыл я сюда. – Одхан скрестил длинные ноги, посмотрел на сверкающие закруглённые носки туфель ручной работы, затем глянул в глаза Змееуста. – Возможно, ты припоминаешь его?

Змееуст взял писчее перо и принялся вертеть ее.

– Да, его имя гремит по всей Бритунии, дошла слава и до нас.

Одхан рассмеялся, и смех его был подобен весеннему ветру – лёгкий, звонкий, проникающий в сердца слушателей, как мёд в уста ребёнка. Обычно окружающие, услышав его, вторили ему, как горное эхо откликается на клич охотника. Но лицо Змееуста осталось непроницаемым, как камень в стене древнего замка.