Дальше я двигался, уже стараясь не думать о друге отца. Сделаю дело, а там будет видно. Мне нужно все узнать про Валерию Княжину, а затем уже решать, что с этой информацией делать.
К вечеру добрался до дома Деда. Подходил осторожно, Афанасий не любил незваных гостей. То, что старик дома, видно было по вьющемуся из трубы дыму. Вокруг бревенчатого дома расположились несколько построек: баня, сарай, курятник. Так же у Деда была собака, большая лайка. Я иногда думал, что пес такой же старый, как и Афанасий. Когда я был здесь последний раз, пес уже практически ослеп и хромал на обе задние ноги. Сейчас я не слышал его лай, вокруг стояла тишина, которая была не менее тревожной.
– Медленно повернись, – в затылок уперлось дуло, – Руки подними.
Поднимаю руки, осторожно поворачиваюсь. Встречаюсь взглядом с глазами Афанасия, что еле видны из-под пушистой лисьей шапки.
– Привет, старик, – улыбаюсь, опускаю руки, – Подкрался так, что я и не слышал. Сноровки не теряешь.
– Что нужно? – сердито произносит Дед, чем вызывает у меня удивление.
Афанасий не сказать, что дружелюбный отшельник, но меня он знает, и так просто не должно быть!
– Ты чего, Дед, меня не признал? Илюха я, не видишь, что ли? – улыбаюсь еще шире, сдергивая с себя балаклаву. Мороз сразу щипает лицо. На улице к вечеру заметно похолодало. Пока днем было солнце, да я был в дороге, не почувствовал, что градус заметно упал.
– Иди куда шел, – ворчит старик, но ружье не убирает. Так и смотрит на меня сквозь прицел, прищурившись одним глазом, – Сегодня у меня неприемный день.
– Да ты что, старый? – удивляюсь я, – С памятью совсем плохо? Это же я!
– Повторю один раз, иди куда шел, считаю до трех: раз, два…
Я не помнила своего имени, лица и даже своей жизни. В первые дни своего существования я знала только, что такое боль. Если бы она утихала, я бы могла смириться с ней, но она лишь нарастала. Она скручивала моё тело жгутом, заставляя выгибаться на постели. Но руки и ноги были привязаны, и я видела человека, который сделал со мной это. Каждый раз он будил меня, заставляя пить горькую смесь, а затем вновь причинял боль. Он раздирал моё лицо, шею, руки и ноги…
– Как твоё имя? – спрашивал седой демон. Именно так я называла его про себя.
– Не помню, – разлепляла я сухие губы, срывая корочку, которая успела образоваться на ранах.