– Ну вот видите! – не соврал я! – торжествующе воскликнул Гаврюха и продолжил рассказ. – Ну, значит, оторвал он ей все пуговицы, и пошли они в поле. Долго любовались баранами. Налюбовавшись баранами, они, напевая, стали рвать цветы; сплели венки и напялили их друг другу на головы. Затем, крепко обнявшись (стоны среди родных Джульетты), громко расхваливая друг друга, они продолжили интимное гуляние; приблизились к лесу. Этот плюгавый Ромео всё норовил поцеловать толстую Джульетту, но из- за своего маленького роста никак не мог дотянуться до её лица. Тогда он стал подпрыгивать, как козёл, чтобы на лету поцело…
– Врёт он всё! – вскочив с лавочки, прервал мальчишку Лаврик. – Не прыгал я, как козёл!
– Гаврюха Нюхов, говори правду! – строго предупредил пацана судья Кнутов. – Проще говори, не преувеличивай.
– Хорошо, постараюсь, – согласился Гаврюха и продолжил красочно привирать, – может, Ромео и не прыгал – Джульеттин зонтик подглядывать мешал, а вот то, что он вился вокруг неё, это точно. Всё вьётся вокруг неё, ножками дрыгает, стрибает, как тот министр танцев в фильме “Золушка”. Дрыгает ножками, будто пытается штаны скинуть, словно что- то мешает ему, как тому плохому танцору, которому эти … мешают. Стучит ножкой и пристаёт к девке…
Зрители весело рассмеялась,
– Врёт он всё! Не вился я и не танцевал! – не выдержав насмешливого издевательства, снова вскочил Лаврик и шагнул к краю сцены. – Я тебе, сопляк, уши оторву, брехло!
– Я те оторву! Паршивец ты эдакий! – заступился за Гаврюху Сидор Карпыч – Ишь, приехал портить наших девок, да ещё права качает!
– Да я сам ему уши порву! – отважно вскричал Гаврюха. – Боялся я его! Пошли за угол один на один! Пошли! – задиристо позвал он Лаврика. – Пошли без свидетелей!
– Идём! Сейчас я отделаю тебя, как цуцыка! – смело принял вызов Лаврик.
– А ну сядьте! – свирепо рыкнул прокурор Лапоть- Дамский, – Развоевались! Цыц оба!
– Свидетель, продолжайте рассказ, но выражайтесь культурно, вежливо, – предупредил Гаврюху судья Кнутов.
– Хорошо, – хитро ухмыляясь, пообещал тот и продолжил врать: – Стрибал, значит, Ромео ножками и говорил, говорил, хвалился Джульетте о своих подвигах, вешал ей лапшу на уши. Пищал: “Я должен вас со всех сторон созерцать! Восторгаться вами. Я, мамзель, необъяснимо влюбчив в толстых девок. Вы так приятно заманчивы. Хочу неотразимо обаять вас. Вволю поиметь вас. Вы так магнитно заманчивы”. А Джульетте, дурочке, радостно слушать. Таких возвышенных слов она никогда не слыхала. Улыбается, хихикает. Один раз Ромео на колени рухнул, прижал свои руки к груди, а затем протянул их Джульетте и лопочет, домогается согласия на объятия с поцелуями. А ей так смешно стало, что она чуть на него не упала. Представляете: туша в сто пятьдесят килограмм упала бы на вас. А этого тощего Ромео она бы просто раздавила, что из него кишки повылазили бы.