Тогда впервые прозвучало слово Эхо.
Оно не убивало. Оно перешивало. Люди не умирали – они менялись. Солдаты начали бить себя, деревенские – смеяться, когда горели. Мать Иринель встала перед существом – и исчезла. Буквально – как будто её вычеркнули из мира. Даже травы, на которых она ступала, завяли.
Но Иринель выжила.
Когда её нашли, она сидела среди пепла и вышивала. Кровью. Кожу. Свою. На ногах и руках были узоры – руны, которых никто не знал. И каждая – с памятью. Её памятью. Ей пришлось вырезать их из себя, чтобы не сойти с ума.
С того дня она стала Лекаркой Бездны.
Она ушла в странствие. Люди рассказывали, что она может вернуть то, что было забыто – если принести ей чужую память взамен. Что она может зашить душу, как лоскут ткани – если позволить ей отрезать ненужное. И что она видит Эхо – не как проклятие, а как больную ткань мира, которую ещё можно спасти.
Говорят, что она лично видела Голос Бездны – и выжила. Что он пытался заговорить с ней, но она вышила ответ на своей груди: слово "нет", и это остановило его.
С тех пор она живёт где-то между мирами. Некоторые видят её в заброшенных храмах, другие – в снах, когда кровать становится холодной. Но чаще всего – в Аване, где слепые старики, потерявшие детей, идут к ней, неся шрамы и слёзы.
Лекарка знает об Эхо больше, чем Совет. Потому что оно однажды коснулось её. И она не забыла.
Она помнит.
И потому она опасна.
Утро над Авой поднималось, как серая пелена. Небо было тяжёлым, будто выдохнутое дыхание умирающего бога, и только редкие лучи пробивались сквозь рваные облака, осветив неровные контуры лагеря. Авенский лагерь у руин старого храма был временным, построенным на страхе и нужде. Здесь собирались изгнанники, искатели, больные, охотники на демонов и те, кто считал себя мёртвым, но всё ещё дышал.
Каин пришёл сюда один, в грязной дорожной мантии, с кровавыми трещинами на руках и глазом, в котором до сих пор дрожало синее послесвечение. Его меч был закован в ткань – он больше не хотел, чтобы клинок слышал его мысли. Тени за его спиной ещё шептали имя Лираэль – исчезнувшую в лесу ведьму, которую он не сумел спасти. Но теперь путь вёл дальше. К той, кто могла шить души.
По дороге в лагерь он заметил: все избегали центрального шатра. Он стоял на месте алтаря, где раньше молились богам урожая, но теперь никто не осмеливался даже смотреть в ту сторону. Говорили, что внутри – Эзран, Пожиратель Света, человек, потерявший лицо, но обретший прозрение. Его привели сюда, когда он начал видеть "плоть мира", как он называл её. Он рисовал её на стенах: мир как организм, реки как вены, горы как кости, а Эхо – как раковая опухоль, прячущаяся в сердце.