Может быть, совесть – прибор, следящий, чтобы мы не теряли Божий образ? Мы созданы по образу Божьему, так, значит, совесть контролирует соответствие?
Обратите внимание на строение слова – со-весть.
Это весть – не случайно. А со – совместно. Значит, совесть – наша общая весть? Наша общая – с кем? С Богом?
По словарям выходит, что «совесть» – от слов «ведать», «знать». Таинственное знание, вложенное в нас. Таинственное потому, что не зависит от нашего мозга. В одной мудрой книге мозг назван «сластолюбивым псом». Так вот совесть от этого «пса» свободна. Свободна и, значит, очень сильна она.
И, по-моему, самые несчастные люди – люди без совести. Бессовестные люди затолкали этот волшебный прибор в такую тмутаракань собственного нутра, чтобы не слышать этот неподкупный голос, в такую глушь его загнали, что совсем уж гибнут их души, а они-то, бедные, не знают об этом. Погибают они без Божьей вести.
Так что берегите свою совесть. Любите этот беспокойный голос внутри – голос совести.
Думаю – что же меня научило так любить деревню? Так ценить каждую деталь – щеколду калитки, пёстрые цвета заборов, бегущую тропку, любой её поворот? Что так заострило моё чувство?
И додумалась.
Это случилось в детстве…
Важно то, что мир деревни мне дарили ненадолго – три месяца, и всё! Мы же снимали у хозяев. И я точно помню, как начинался отсчёт. Вначале блаженный – впереди ещё столько… Но ведь уже была мысль!
А потом с каждым днём приближалось расставание. И это превращало всё, окружавшее меня, в ценимое! Я осознавала всю-всю красу этого, неповторимость. Наверное, я тогда, маленькая, в далёкой деревне, испытывала настоящее восприятие мира – так и надо бы наш мир любить в каждый день жизни.
И предел этого внутреннего восторга наступал в момент прощания.
«Я ухожу, а всё вот это остаётся. И жители, мои любимые Анны Сергевны и Митричи, остаются в этом… А меня не будет».
Каждое моё лето было маленькой прекрасной жизнью, со смертью в конце. С уходом, да, со смертью.
Это и научило меня моей любви. Я знала, что такое – потерять. На опыте. И заранее помнила о быстротечности, временности данного.
А каким подарком бывал зимний приезд в деревню!
У тебя уже нет тут дома, только к хозяйке зайдём, на чай. А она-то, счастливица, так и живёт здесь… И узнаёшь, сквозь сугробы, все знакомые тропки, удивляешься прозрачности садов, свободных от листвы. И опять, уходя, оборачиваешься… А там дымы уже тянутся в сумеречное небо, окошки светятся, Анны Сергевны ужины разогревают. А я ухожу.