Прослеживая историю моего обращения к Прибежищу, я не просто прослежу ряд логических заключений, из которых возникло (или даже все более и более широким практическим применением которой является) понятие или принцип, воспринимаемый во всей полноте, со всеми вытекающими, с самого начала. Мое продвижение здесь скорее напоминало путь бабочки Йейтса, а не его печальной хищной птицы. На самом деле, чтобы прояснить все последующее или, по крайней мере, избежать недопонимания, в этот момент я должен сказать несколько слов о моей личной психологии. Несколько лет назад друг-астролог начертил мою натальную карту, и согласно этой карте большинство планет были ниже горизонта, что, видимо, означало, что влияния этих планет скорее осуществлялись не в поле сознания, а под ним>1. Хотя я никогда не относился к астрологии слишком серьезно или, что точнее, никогда действительно не интересовался этим предметом, поразмышляв над этим фактом, я, тем не менее, пришел к выводу, что направление моей жизни определялось скорее импульсом и интуицией, нежели разумом и логикой, и что для меня не имеет смысла сначала прояснять идею или понятие, а затем действовать согласно ей. Идея или понятие прояснялись в процессе следования им. Именно это случилось в случае с моим обращением к Прибежищу. Полнота смысла этого необычайно важного действия открылась мне только постепенно, по мере того, как с годами я действовал согласно несовершенному представлению об обращении к Прибежищу, которое у меня уже было. И пока мое представление о нем прояснялось до некоторой степени, я снова и снова действовал согласно ему, и оно снова прояснялось – и действие становилось более адекватным по отношению к идее, по мере того, как прояснялась сама идея, а идея становилась яснее по мере того, как действия становились более точными. Следовательно, обращаясь к истории моего обращения к Прибежищу, я прослежу историю процесса открытия, которая изложена довольно отрывочно и, кроме того, состоит в ряде медленных, иногда почти неуловимых развитий, среди которых нет драматических прорывов, за исключением, пожалуй, в самом начале. На самом деле, некоторые из этих изменений происходили столь медленно и столь незаметно, что их едва можно уловить, так что хорошо, что кое-какие из них нашли отражение – сразу или какое-то время спустя – в некоторых из моих работ, лекций и семинаров. В случае с первым из нескольких этапов постижения смысла, значения и важности обращения к Прибежищу такие «памятные записки» не нужны. И спустя более чем сорок пять лет это ощущение столь же свежо во мне, по крайней мере, когда я вспоминаю и размышляю о нем.