– У мужа Вашего обнаружили признаки вялотекущей шизофрении. Он отправлен на принудительное лечение. Передачи и свидания запрещены.
– Что ещё за вялотекущая шизофрения? – спрашиваю. – Он же нормальный!
А она мне:
– Женщина! Вы кто по образованию? Думаете, Вы лучше врачей понимаете, кто нормальный, а кто больной? Ваш муж опасен для общества. Сегодня он на советскую власть клевещет – а завтра с топором на Вас кинется. Мы были вынуждены его изолировать. Для Вашего же блага.
– А когда ж его отпустят?
– Как вылечим – так и отпустим.
С тех пор я его больше не видела. А через несколько дней поняла, что беременна. Моя начальница – Тамара Ивановна, помнишь её? – говорит мне:
– Разводись с ним.
Я говорю:
– Как же я с ним разведусь, когда он в больнице?
– В таких случаях разводят без его ведома. Он же у тебя невменяемый, недееспособный.
– А зачем же мне разводиться, если я люблю его? Ведь его когда-нибудь вылечат, выпустят – и мы заживём снова нормальной жизнью.
А она мне:
– Ты что, дура? Не понимаешь, что его не выпустят? Хочешь вслед за ним отправиться, а ребёнка сиротой оставить? Давай разводись, а то уволю. Мне здесь такого позора не надо.
Вот и пришлось мне заочно с ним развестись. А то как бы я тебя кормила без работы? Думала, не увижу его больше никогда. Так хоть ребёнка его воспитаю и человеком сделаю. Тосковала по нему – но хоть что-то от него осталось на белом свете.
Теперь видишь, какой он вернулся? Видишь, что он и правда больной? Уж и не знаю, почему его отпустили. Видать, безобидным сочли. Не боятся больше, что с топором на меня кинется. А речи всё те же – только ещё безумнее. Совсем у бедного крыша съехала. Кто ж знал, что может такое быть. Конечно, это правильно, что его тогда изолировали. Он и правда был не в себе. Уж не знаю, как насчёт его друзей. То ли они на него влияли, то ли он на них. Я из них больше никого не встречала с тех самых пор. Рассудок – такая штука, сынок. Никто не застрахован. Болеешь – и сам даже не знаешь этого. Потому и не могла я тебе всего рассказать. Стыдно мне было, что отец у тебя шизофреник. Ты и сам видишь, что он не в себе. Тогда это не было так заметно. Но куда мне с врачами спорить? Им лучше знать. А теперь он вернулся – и никуда не денешься. Это наш крест. Мы могли бы его отправить в клинику или в дом престарелых. Но не имеем права. Это испытание нам Богом послано. И мы обязаны о нём заботиться до конца его дней. Потому что он твой отец и мой муж. Хоть я и вынуждена была с ним развестись, но перед Богом он моим единственным мужем был и останется, пока я жива. И отца у тебя другого нет и не будет. И некуда ему больше пойти. Не на улицу ж его выбрасывать. Потерпи, уж недолго ему осталось.