– Будете меня шантажировать?
– Нет, что ты. Просто намекаю, что все мы не без греха.
– Но ей уже не четырнадцать лет.
– А есть разница?
Он снова проковылял к своему креслу и сел.
– Конечно, разница есть, – ответил он сам себе. – Но она не столь принципиальна. Она не перекрывает сходства.
– И в чём же сходство?
– В тебе что-то вспыхнуло. Так, что ты готов оставить семью и ребёнка ради неё. Значит, ты знаешь, каково это – когда не владеешь собой? Когда тобой управляет чувство?
– Тогда чем же Вы отличаетесь от маньяка, который не может не убивать?
– Ничем. А чем отличается от маньяка гений, творящий свои шедевры? В каждом из нас живёт маньяк. И в каждом из нас живёт гений. Вопрос лишь в том, кто из них раньше и мощнее проявится. А это не всегда зависит от нас.
– Так вот на чём стоит Ваша научная позиция. Вы оправдываете себя.
– А на чём стоит твоя позиция? Сама жизнь даёт тебе уникальную возможность доказать правоту своей теории.
– Тут дело не в теориях. Просто Ксюша – мой человек. Просто я полюбил её. Но это к делу не относится. Не пытайтесь перевести разговор на меня.
– Психоаналитик перестаёт быть таковым, когда сам становится пациентом. Невозможно анализировать самого себя. Это как делать себе операцию на сердце… Что ты хочешь от меня услышать?
– Она всю жизнь хотела понять. Теперь я хочу того же. Может, попытаетесь объяснить?
– Каждого мужчину в шестьдесят привлекают молоденькие.
– И это Ваше объяснение? Что ж, молоденькие. Но не четырнадцатилетние.
– Не будь бюрократом. Ты ведь психоаналитик, а не юрист. Ты же не думаешь, что, как только человеку исполняется восемнадцать и он становится совершеннолетним по закону, в нём тут же что-то меняется? Что он сегодня ещё засыпает ребёнком, а завтра уже просыпается взрослым? Она была уже созревшая, готовая. У неё в восемь лет пошли месячные. Она выглядела на двадцать, а мыслила на все тридцать. И она сама это спровоцировала.
– Каким же образом?
– Ты ведь знаешь, как это бывает. В любовных отношениях несовершившееся иногда значит больше, чем совершившееся. Взгляды, жесты, повороты головы, лёгкий румянец на щеках – ничего конкретного, что можно было бы предъявить в суде. Но ты понимаешь: она не против, она готова и хочет этого, она не станет противиться, разве что показательно.
– Она была ребёнком. Вы должны были это остановить. На Вас лежала ответственность.