Я зажмурилась, слёзы выжгли кожу, но я упрямо сжала губы. Он не увидит мою слабость. Не получит ни сломанного всхлипа, ни истеричного крика, ни просьбы о пощаде.
Только гнев. Только ненависть.
Я убью его.
Клянусь, я убью его.
Я повторяла эти слова, как молитву. Как проклятье. Но сейчас я ничего не могла сделать. Только терпеть, только ждать, пока этот ужас не замедлится, не остановится, не даст мне хоть крошечную возможность вырваться.
Тигр мчался сквозь ночь, прыжками преодолевая бесконечные снежные равнины. Ветер свистел в ушах, срывал с меня тепло, пробирался под тонкую ткань платья. Я дрожала, кутаясь в собственные руки, но не могла даже пошевелиться. Монстр держал меня, как железными цепями.
Где-то внизу, среди снега и камня, мелькали тени – другие орки, его воины. Они двигались в боевом строю, чёрной волной катясь вперёд, неся смерть и разруху, пока их вождь нёс меня.
Я не должна была быть здесь.
Я должна была умереть там, в Чертогах, с отцом, с сёстрами. Должна была гореть в этом проклятом огне.
Но он решил иначе.
Я скрипнула зубами, сжав кулаки, в который раз пытаясь вырваться из его хватки. Это было глупо – я знала, что он не отпустит, что он слишком силён, слишком огромен, слишком…
– Опять? – усмешка сорвалась с его губ, и я почувствовала, как его грудь вздымается от смешка.
Я сжала губы, но ярость уже накрыла меня волной.
– Пусти меня, чудовище!
Он хмыкнул.
– И ты просто сбежишь?
Я забилась сильнее, но он только сильнее сжал пальцы на моей талии.
– Хочешь умереть?
Я задохнулась. Он сказал это ровно, спокойно, без тени угрозы – будто просто констатировал факт.
Я замерла.
– Что?
– Если я тебя отпущу, ты умрёшь.
– Лучше умереть, чем ехать с тобой! – выкрикнула я, забыв о всём, кроме ненависти, что сжигала меня изнутри.
– Это единственное, чего ты добьёшься, если спрыгнешь. – Он чуть наклонился ко мне, его голос был низким, ленивым, почти убаюкивающим. – Эти земли не для таких, как ты. Ты замёрзнешь через час. Тебя сожрут через два.
Я повернула голову, встретив его взгляд.
– Так отпусти меня.
Он смотрел долго, в глаза, глубоко, пронизывающе. А потом усмехнулся – лениво, будто ему было просто не интересно.
– Нет.
Я задрожала. От ярости, от холода, от него.
Я ненавидела его так сильно, что готова была рвать ногтями его лицо. Хотела выцарапать его глаза, хотела, чтобы ему тоже было больно.