Что-то было. Что-то чужое. Что-то, что трогало меня руками.
Я встала, аккуратно положила книгу обратно на стол.
Дверь в спальню была приоткрыта. Свет из кухни лёг полосой на тёмный пол.
– Мам…
Она уже сидела, поправляя волосы.
– Чего ты, блин, шарахаешься тут ночью? – раздражённо.
– У меня… что-то странное было. Я сидела на кухне, и… – я запнулась.
– Это не твоя книга, между прочим, – перебила она. – Сколько раз тебе можно говорить – не трогай мои вещи.
– Мама… меня чуть не схватила какая-то херня в коридоре! Я серьезно…
– Что?! Ты обдолбалась, что ли? – она уже не просто раздражена – она в гневе. – Ты себя слышишь вообще? Хрень какую-то несёшь.
Я стою, молчу.
Пытаюсь объяснить.
– Мне страшно было. Реально. Я сидела… и вдруг…
– Мне страшно, мне страшно! Господи, сколько можно ныть! – у неё уже на лице гримаса отвращения.
– Ты сама себе всё придумала. Как всегда. Лечиться тебе надо.
Эта фраза…
Знакомая. Как укол.
В ней – тысячи прошлых лет, когда я приходила с вопросом, с болью, с надеждой на «обнять», а получала только это:
Ты псих.
И всё.
Всё внутри сжимается.
Слова распадаются.
А потом поднимается что-то – старое, горячее, разъярённое.
– Спасибо, мам, – говорю я. – Спасибо, как всегда.
И ухожу.
Глубоко в себя. В коридор. В темноту.
Я хочу выйти отсюда. Из квартиры. Из жизни. Из всего.
Я открываю шкаф.
Тянусь за курткой.
И в тот момент, когда пальцы касаются рукава…
Меня хватают.
Из темноты между зимними куртками выныривает рука – не человеческая, серая, с когтями.
Она сжимает запястье с такой силой, что я вскрикиваю.
– МАМА!
В ответ – крик. Но не помощи.
– Ты совсем поехала?! Перестань визжать, с ума сойти можно!
Я вырываюсь.
Я в слезах.
Я бегу.
В темноте между хлопающими дверями и трясущимися стенами слышу только своё собственное:
"Я здесь одна. Я сама. Только я." А впрочем: на что я вообще рассчитывала? Так было всегда…