– Скажи, почему ты так со мной? Я же… – пытаюсь понять, что происходит.
– Ты ребенок, юный творец, – отвечает мне вместо него И’ри’на. – А дети превыше всего.
И я вижу: для нее естественны эти слова, как для меня тренировки, как ласка Варамли, она говорит что чувствует, заставляя меня задуматься. Я бы очень хотел оказаться в таком месте, даже если меня запрут в парк зверей… Если будут хоть иногда гладить, я на многое соглашусь, потому что тому мне, который настоящий, это очень нужно. Поэтому я, не справившись с эмоциями, приникаю губами к ее рукам в жесте доверия.
И она как-то сразу понимает, принимаясь меня гладить. Я чувствую себя сейчас совсем маленьким, но отчего-то не пугаюсь этого совсем, как будто я в руках Варамли, защищающего меня даже от отца. А И’ри’на гладит меня и негромко рассказывает, как не напугать самок, как сделать так, чтобы они хотя бы попытались меня принять. Что означает это «принять», я не понимаю, но, видимо, время сна подходит к концу, а я так не хочу отсюда уходить! Маленький я все на свете готов отдать, лишь бы остаться. Но его никто не спрашивает.
***
Проснувшись, я некоторое время пытаюсь собраться с мыслями, возвращая контроль над собой. Нельзя показать все те эмоции, которые обуревают меня после этого сна. Отзвук голоса самки химан еще звучит в голове, повторяя одну и ту же фразу. Но я медленно беру себя в руки. Надо вставать, расписание никто не отменял.
– Проснулся уже? – слышу я голос наставника. – Можешь вставать не спеша, до времени еще час.
Еще целый час я мог бы быть там, во сне, и от этой мысли хочется заплакать, как в детстве, когда меня качал на руках Варамли, пряча мои слезы ото всех. Он был тогда мне и мамой, и папой. Но теперь, теперь многое зависит от меня, и я… если придется, я все сделаю правильно. Наверное, от этих мыслей я решаюсь задать наставнику личный вопрос, хоть это и не принято.
– Скажи, Варамли, – я запинаюсь на мгновение, но решаюсь все-таки спросить, – а у тебя есть дети?
– Есть, – его лицо появляется прямо надо мной, оно серьезно и слегка печально, насколько я могу судить. – Четверо у меня вас, – улыбается он мне. – Доченька Лиара и сыночки – Брим, Туар и Д’Бол.
Ласка в его голосе ровно такая же, как у самки химан в моем сне. Но замираю я не от нее – он меня сыном называет. Самое близкое для меня существо, хоть и другой расы, называет меня своим. Теперь я понимаю, почему наставник ко мне так относится. Химан очень дорожат своим потомством в отличие от кхрааг.