Николашу, слабенького, болезненного. Без особой тяги к военному делу. Но
ничего, вырастили, и даже до полковника дослужили. Но как только отец
скончался, Николка женился и простился со службой – не хотел для Катьки
гарнизонов. Серафима насупилась, но не лезла. Катерина ей нравилась –
женственная, покладистая. Серафима в ней словно видела саму себя. Себя,
выросшую в других ус
ловиях. Она б, наверное, тоже такая была, тепличная, если бы не жизнь ее
полевая. А так что, Катерина – хорошая жена для Николаши. А ей, матери, чего
больше надо?
Но мечта о сыне-генерале так и ушла в небытие несбывшейся. Сердцем
Серафима понимала, что самой ей генеральство ничуть счастья не добавило, но
разум протестовал. Не так она себе будущее сына представляла! Катерина
оказалась тактичной и умной женщиной, видя крутой нрав свекрови, на рожон не
лезла, уступала. Но и Серафима в дела их семьи нос не совала и смуты не вносила.
Если случалось, что сын ругался с невесткой, брала ее сторону и отчитывала
Николая, как школьника. А когда Катерина не могла забеременеть, н
е позволяла отчаиваться. Сыну и невестке тоном, не терпящим возражения,
говорила:
– Будет, не время еще.
Катерина верила и успокаивалась. И время действительно пришло – с
маленьким «клубочком» весом в 2,5 кг. Дочь Николай хотел назвать Серафимой, в
честь матери, а как же еще? Но бабка не позволила.
– Нечего в честь меня ребенка называть. Ничего выдающегося не сделала, да
и жизнь несладкую живу. Пусть у нее своя судьба будет, лучшая.
Катерина была благодарна свекрови, имя «Серафима» ей не нравилось, да и
не модным оно было. Девочку назвали Соней. Софией Николаевной. По желанию
Катерины.
И хотя со стороны могло показаться, что Серафима Пантелеймоновна
ворчлива и бессердечна, но Сонька и все родные, знали, что нет для бабушки
ничего важнее, чем ее семья, знали, как трепетно и горячо та любила своих. И как
неумело и коряво она выражала свои чувства. Бабка сидела важная во главе стола,
казалось, присматривалась к каждому сидящему, чему-то у
лыбалась, на что-то кряхтела. Это был ее дом, ее семья, ее мир, и она любила
каждую его часть, каждый миг происходящего.
Серафима чему-то снова улыбнулась, вокруг глаз солнечными лучиками
заиграли морщинки—напоминание о некогда весёлом нраве свей хозяйки.
Часы пробили девять. Бабка огласила список работ по дому и саду-огороду и