– Шереметьева, немедленно возвращайся в клинику! – рявкнул Пётр Сергеевич в трубку почти через час. Я прижала телефон к уху плечом, пытаясь засунуть Ворона в клетку, которая когда-то принадлежала морской свинке соседской семилетней девочки. Судя по тому, что Пётр Сергеевич назвал меня по фамилии, он был в ярости.
Ворон яростно захлопал крыльями, и кипа счетов, аккуратно сложенных на столе, рухнула на пол.
Чёрт! Я разложила их в порядке, в котором собиралась оплачивать. Не то чтобы у меня были деньги, но счет за электричество занимал почетное первое место в моем списке желаний.
– Не могу сейчас, Пётр Алексеевич, – выдохнула я, задыхаясь от борьбы с птицей. – Простите, у меня руки заняты. – Буквально. Питомец самого прекрасного мужчины, которого я когда-либо видела – и который, скорее всего, был плодом моего разыгравшегося воображения, – пронзительно заклекотал, чуть не вырвавшись из моих рук.
– Освободи руки! – прорычал Пётр Сергеевич. – У меня двенадцать разъяренных клиентов, а Роза Андреевна отказывается платить!
В этот момент Ворон укусил меня за палец.
– Сукин…! – Кровь капнула на счета, добавляя еще больше алого к уже и без того слишком красным штампам «ПРОСРОЧЕНО». Я захлопнула дверцу клетки, заперев маленького мерзавца внутри.
– Мария! – Пётр Сергеевич почти орал в трубку, возвращая меня к разговору. – Меня вызвали в клинику в какой-то немыслимый час, и что я вижу? Перья по всей камере сна, аппараты сходят с ума, а Костя хнычет в углу! Советую тебе притащить свою задницу сюда, если хочешь сохранить работу!
Я открыла рот, чтобы извиниться, но услышала лишь гудки. Он повесил трубку.
– Сиди там! – буркнула я Ворону, собирая свои светлые волосы в небрежный пучок. – Может, подумаю о корме для тебя, если меня не уволят!
Ворон окинул меня презрительным взглядом и задрал клюв, будто прекрасно понял, что я сказала.
Соберись, Мария. Это просто птица. Не предзнаменование… наверное.