Ах, если бы на острова с тобою,
за острова, за край, за поворот
земли, на перекресток Сен-Дени
тобой так нелюбимого Парижа,
который я, наверно, не увижу…
Вернёмся в Новый свет. Златые дни
проводишь исключительно в больницах?
В своих блужданьях по чужой стране
ты одинок по-прежнему? В вине
по-прежнему нет истины? Девицы
толпой не осаждают твой порог?
Иль ты всё так же строг, как бюргер прусский,
твердящий скучно… как это по-русски?
Э… целомудрие не есть большой порок.
Я знаю, дружба прежде, чем любовь,
я помню – поцелуй спустя полгода,
но вечная безоблачность погоды
порой изрядно портит нашу кровь.
Ну, как избита рифма – прошлый век:
кровь, вновь, любовь – затёртые напевы,
простительные, разве, старой деве.
Прощай, далёкий-близкий человек.
Через Атлантику бессмысленно кричать
свои неясные от недосказанности глоссы,
я задаю дурацкие вопросы,
чтобы в конце концов не замолчать.
Мы вновь сегодня вспомнили тебя,
заговорив о голливудской скуке,
ещё любя, но больше не любя,
сращенья нить не вынесла разлуки.
Елозя о цементные края
стены между двумя кусками суши,
нить перетёрлась… Новая семья
и там и тут поистрепала души.
Лицо меняло время, а мечты,
что стали тленом, сам переиначил.
И даже голос – наш глубокий тыл —
чужой артикуляцией захвачен.
Звезда вдали, на грани пустоты,
лишь детское «хочу» сменил на «надо»,
погасла. Бледный свет от той звезды
почти совсем неразличаем взглядом,
упёртым тут в словесное бытьё,
а там – в нутро разворочённой плоти.
Жизнь разошлась на наше и твоё,
отъединив реальность от утопий.
Насмешлива гримаса перемен,
и неизбежность здесь не оправданье,
виной не очертанья новых стен,
а мнимая всесильность расстоянья.
Теперь я знаю, точка не в конце
пути, что пресечёт гранитный камень,
она незримо проступает на лице,
когда ещё касаешься губами
любимых черт. Но скрытое табу
уже скрепило будущие раны.
Тогда желание меняет на судьбу
неведомый шарманщик с обезьяной.
Я буду знать, что где-то ты живёшь,
смирившись с пустотою расставанья,
что ты ложишься утром и встаёшь
почти что за полночь. Капризы расстоянья
не могут помешать. Я буду знать,
что где-то ты молчишь за чашкой чая,
и бабочка погибшая есть знак,
мне кажется, знак этого молчанья.
Я буду знать, что где-то есть трава
тебе знакомая, деревья и дороги.
Наверно, я бываю не права,
но не правы бывают даже боги.
Сравненье глупо, а любовь глуха