О божестве нам возможны лишь негативные или образные, антропоморфизирующие высказывания. Каждая часть мира находится во взаимодействии с остальными, в котором соединены действие и страдание. С нашей деятельностью связано чувство нашей свободы; с нашим страданием – чувство нашей зависимости. Перед бесконечным как единством мирового целого в нас возникает чувство абсолютной зависимости. В этом чувстве коренится религия. Религиозные представления и утверждения суть способы выражения религиозного чувства и как таковые специфически отличаются от научного рассмотрения, которое стремится воспроизвести объективную реальность в сознании субъекта. Желание превращать догматы в философемы или философствовать в теологии означает непонимание границ обеих областей; в теологии философии принадлежит лишь формальное применение. Ни философия не должна служить теологии, ни теология – философии; каждая свободна в границах своей сферы. Помимо диалектики, включающей в себя учение о Боге, Шлейермахер разработал христианское учение о вере, а наряду с философской этикой – христианскую этику.
Односторонность кантовского понятия долга, приносящего особенное в жертву всеобщему, Шлейермахер стремится преодолеть с помощью этики, которая, признавая детерминизм, допускает обусловленность каждой конкретной задачи индивидуальностью действующего лица. Этика Шлейермахера одновременно является учением о благах, о добродетели и о долге. В высшем благе как высшем единстве реального и идеального Шлейермахер видит нравственную цель, в долге – закон движения к этой цели, в добродетели – движущую силу. Изложение этики у Шлейермахера носит преимущественно характер учения о благах.
Способ, которым Шлейермахер конкретизирует противоположность и единство реального и идеального в природе и духе и раскрывает их в ряде отдельных форм, в значительной мере обусловлен философией тождества Шеллинга. Философия Шлейермахера не была развита им во всеобъемлющее и строго замкнутое в содержании, систематическом членении и терминологии целое и потому значительно уступает в формальной завершённости системе Гегеля и даже Гербарта, но зато свободна от той односторонности, которая неотделима от этих систем, и в своей в значительной степени незавершённой форме более, чем любое другое послекантовское учение, способна к чистой разработке, преодолевающей разнородные односторонности.